Андрей Ткачев - «Возвращение в Рай» и другие рассказы

Тот ночной гость действительно вскоре вернулся. Не через пару дней, правда, а позже. Но его и не ждали особо. «Вернется — не вернется, — думал батюшка, — какая разница? Дите крещено. Слава Богу». Но тот вернулся. И не с пустыми руками, а с ключами от новой квартиры. Это был один из тех людей, который мог бы многим людям купить квартиры, но, встречая в жизни чаще всего корысть и зависть, временами жалел даже рубля для нищего. Молодой священник по-доброму удивил его и обрадовал. Он просто потряс его простотой и безотказностью. Весь нерастраченный жар желания делать добро тот человек направил теперь на своего ночного благодетеля. И вот вскоре батюшка уже ночевал в новой квартире, а днем рулил в кабине хорошего автомобиля. Вокруг него, конечно, клубилось недоумение одних и зависть других. Вокруг него сплетались домыслы и выковыривались из носа догадки. Но тот, кто сумел отблагодарить достойного человека, умел и рты закрывать тем, кто открывает их не вовремя. А сильных людей у нас побаиваются. Короче, все было нормально.

В этой кратчайшей и достовернейшей истории столько морали, что в двух ведрах не унесешь. И формулировать выводы вслух как-то уж очень оскорбительно. Читатель и так все, наверное, понял. И даже больше понял, чем сам писатель в записанной им истории понял. Но кое-кто так ничего и не понял. Интересно, понял ли читатель, кто же это ничего не понял?

В книге «О встрече» митрополит Антоний (Блум) говорит о том, что вся Евангельская история — это история встреч. Господь встречается с законниками, рыбаками, падшими женщинами, пылкими юношами. Со стороны людей эти встречи могут быть спланированными. Так, намеренно встречается со Христом ночью фарисей Никодим (см.: Ин. 3, 1—21). Большинство людей встречают Бога случайно. Это рыбаки на Тивериадском озере, похоронная процессия, выходящая из города Наина, и многие другие. Но со стороны Христа все эти встречи не случайны. В мире благодати для случая нет места. Он не только не царствует там. Он там отсутствует. Со времен грехопадения, со слов Бога: «Адам! Где ты?» — Господь не устает искать человека. Когда происходит встреча, начинается диалог.

Люди общаются при помощи слова. Евангельские встречи — это евангельские диалоги. Есть две говорящие и слушающие стороны. С одной — дети Адама, с другой — вочеловечившийся Сын Божий.

Слушая людские вопросы, Христос ведет Себя по-разному. Он может прямо отвечать на вопросы: а кто Он, Господи, чтобы мне веровать в Него? Иисус сказал ему: и видел ты Его, и Он говорит с тобою. Он же сказал: верую, Господи! И поклонился Ему (Ин. 9, 36–38). Так же прямо говорит о Себе Христос и женщине-самарянке (см.: Ин. 4, 26).

Нередко Христос отвечает вопросом на вопрос. Как достичь жизни вечной, спросил у Спасителя некий книжник, и Христос спросил его в ответ: в законе что написано? как читаешь? (Лк. 10, 26). И в храме Иерусалимском на вопрос старейшин, какою властью Он творит дела, Иисус отвечает вопросом: спрошу и Я вас об одном; если о том скажете Мне, то и Я вам скажу, какою властью это делаю (Мф. 21, 24). Очевидно, что правильный ответ является условием продолжения диалога. Если ответ неверен, то это значит, что внутренний мир собеседников извращен. Они спрашивают и испытывают, но понять ответ будут не в силах по причине окаменения сердца и омертвения совести.

Наконец, Христос может просто молчать и не открывать уст перед вопрошающим, как это было перед лицом Пилата. Итак, у нас есть три возможных варианта: Христос дает прямой ответ, Он отвечает вопросом на вопрос, и, наконец, Он молчит. Все эти варианты имеют отношение к нашей молитвенной жизни.

Мы молимся Христу как Богу. Мы открываем перед Ним сердце, славим Его Имя, просим, благодарим. Нередко молящуюся душу Господь тайно извещает о том, что молитва услышана и принята. Об этом состоянии говорил Давид: Возлюбил, яко услышит Господь глас моления моего (Пс. 114, 1). Но бывают у молящихся и свои Гефсиманские ночи, периоды внутреннего мрака и молчания со стороны Бога.

Молящемуся человеку Господь может задавать вопросы. Ты спрашиваешь у Бога: почему? когда? за что? — а Он, со Своей стороны, говорит: «Спрошу тебя и Я». Эти вопросы могут касаться того, исполнил ли ты данные обеты, имеешь ли решимость менять свою жизнь, не носишь ли за душой камня злопамятства или ненависти к кому-то. Ведь нельзя забывать, что, согласно Евангелию, непременным условием слышания и исполнения просьбы является прощение тех, кто чем-то обидел нас, тех, кто является нашим должником. И когда стоите на молитве, прощайте, если что имеете на кого, дабы и Отец ваш Небесный простил вам согрешения ваши (Мк. 11, 25).

Вопрос Христа можно расслышать, если удалиться от шума и прислушаться к совести. И это чрезвычайно важно, поскольку можно всю жизнь прокрутиться в суете. Можно всю жизнь молиться из гущи этой суеты, но так и не войти в область правильного Богообщения, поскольку на каждую твою просьбу Христос будет задавать Свой вопрос, а ты ни одного из них так и не расслышал.

Духовная жизнь была бы непростительно легкой, а значит, и не имеющей цены, если бы каждый вздох и каждая просьба, обращенные к Богу, тут же получали ответ. Человек должен приготовиться к молчанию Небес. С мыслью о своем недостоинстве быть в поле зрения и внимания со стороны Бога молящийся человек должен терпением доказать верность Богу.

Наконец, будучи одаренным от Бога смыслом и совестью, человек должен вслушиваться в себя: не звучит ли в душе вопрос от Создателя? Не ждет ли Господь от человека чего-то такого, без исполнения чего все труды и старания окажутся напрасными?

Онуфрий Великий шестьдесят три года прожил в пустыне. Прожил, как птица, не распахивая землю, не сея, не собирая в житницы. Исполнил Евангельские повеления буквально. Даже если бы он один был такой, и тогда нельзя сказать, что слово Божие приятно слушать, но невозможно выполнить. Заблуждаешься, Лев Николаевич. Возможно.

Онуфрий был гол, как Адам, и молился, как Ангел. А мы? Что мы? У нас все иначе. Попробуйте раздеться и в голом виде прочитать хотя бы вечернее правило. Стыдно станет. Получится какая-то мелкая гадость и нелепость. То-то и оно.

А Онуфрия Бог одел по всему телу мягким, как пух, волосом. И пальма, росшая возле его жилища, двенадцать раз в году отягчалась плодами, как те деревья в грядущем Царстве, о которых сказано в Откровении (см.: Откр. 22, 2).

Не моту не склониться перед памятью этого человека. Хожу одетый и «собираю в житницы» (см.: Мф. 6, 26), но радуюсь о том, что я с Онуфрием в одной Церкви.

Иоанн Кронштадтский жил в миру, а служил так, будто только что спустился с неба. Вся жизнь — словно столб огня, рвущийся к Богу. Священников на Руси и было и есть множество, а Иоанн один. Пастырство оправдал, священство возвысил, перед всеми открыл зарытое сокровище. Сказку о попе и балде можно было написать только до Иоанна. Теперь нельзя. Лучшее покрыло худшее. Один Иоанн с Чашей в руках заслонил собой толпы ленивцев и фольклорно осмеянных персонажей. Ухватимся за его руку. Глядишь, оправдаемся.