Андрей Ткачев - «Возвращение в Рай» и другие рассказы

Наиболее изобилуют сценами насилия и жестокости книги исторические. Это — сама правда, рассмотренная в упор и оттого беспощадная. Вообще-то человечеству, пережившему XX век, не стоит слишком пафосно рассуждать о проблемах жестокости и милосердия. Минувшее столетие показало если не последнюю глубину человеческого растления, то все же беспримерное извращение ума и сердца. Механистически мыслящий, рациональный, эгоистичный человек поставил вопрос убийства на конвейер. Человек для издевательства над человеком же придумал теории и наплел кружева казуистики. А теперь, когда печи крематориев погасли, но еще не успели остыть, мы склонны делать вид, что «это не повторится», и предъявлять Богу упреки в жестокости.

Библия написана о нас. На примере одних людей она говорит обо всех людях, и к этому свидетельству нужно прислушаться. Люди, оказывается, способны есть во время голода собственных детей. Способны в погоне за властью идти на убийство отца и братьев. Достигнув власти, люди способны становиться ненасытными, подобно аду, и отбирать последний клочок поля, последнюю овечку у бедняка. Об этом говорят книги Царств и Паралипоменон, истории Авессалома, Иезавели и многих других. Точные копии подобных злодеяний хранятся в летописях любой древней цивилизации. Информационные сводки свежих газет — тоже об этом. Все это — симптоматика нашей общей болезни, спасти от которой людей пришел Христос. Все, что нам надо, — это поменять угол зрения или точку обзора, с которой мы смотрим на Писание. На него нельзя смотреть снаружи или сверху вниз. При помощи Писания нужно смотреть внутрь себя. И тогда становится понятным: внутренний распад личности под действием греха высвобождает энергию, сопоставимую с неуправляемой ядерной реакцией. Из царя над миром человек превращается в отвратительную язву на теле мира, он саморазрушается и уничтожает все вокруг себя. Библия лишь описывает процесс распада и его последствия, и упрекать ее за это неразумно.

Новый Завет отличается от Ветхого настолько же, насколько залитый солнцем полдень отличается от ночи с ее бледным лунным светом. Но одна Новозаветная книга все же выглядит суровее многих Ветхозаветных. Это — Апокалипсис Иоанна Богослова. Древние пророки, такие как Исаия, в грядущем видели мечи, перекованные на серпы; льва, покоящегося рядом с ягненком, и мир людей, полный Богопознания, как океан полон водой. «Отбеже болезнь, печаль и воздыхание», — эти пророческие слова мы произносим часто и связываем их с Царством Христа. А вот Апостол Любви, на контрасте со всем остальным, что написано его рукой, своим Откровением может внушить нам ужас. Судьбы мира, открытые ему и запечатленные в самой таинственной библейской книге, местами кошмарны. И все потому, что Библия — книга правды и писали Божии люди не то, что хотели, а то, что открывал Господь.

И Господь открыл, что развращение людей будет велико и невообразимо. Открыл, что из недр человечества, как самый горький плод общих грехов и беззаконий, родится антихрист — вместилище всякой скверны и человек греха. Это будет закономерный итог всечеловеческой греховной жизни. Как Богородица явилась лучшим цветком всечеловеческого древа, так антихрист станет плодом и итогом безбожной жизни многих, очень многих. Та часть человечества, которую он возглавит, потеряет не только вечную жизнь, но и право на нормальную жизнь земную. Земля откажется кормить такого человека. Небо не захочет смотреть на него. Конечные судьбы мира, решившегося жить без Бога, будут ужасны. И не Бог тому виной.

Беда в том, что человек, ставший на скользкие пути, как правило, уже с них не сходит. Оттого Господь и сказал о строителях Вавилонской башни: Не отстанут они от того, что задумали делать (Быт. 11, 6). Если кому-то хочется обвинить Создателя в жестокости, то вся жестокость Его в том, что Он вмешивается в историю и разрушает Вавилонские башни.

В те годы, когда солнце светило ярче, а краски жизни, даже среди слякотной весны или промозглой осени, казались сочнее, чем сейчас, короче — в детстве, во всех газетах и журналах то и дело печатали рубрики с названием «Их нравы». В одной из таких рубрик, я помню это отчетливо, однажды была напечатана статья о том, что на загазованных улицах Токио продают кислород. Люди подходят к автоматам и, так же как мы, привычно бросая монету, получают право не на стакан газировки, а на глоток чистого воздуха. Далее говорилось о том, что Мехико, Нью-Йорк, Токио и ряд других городов задыхаются в выхлопных газах и фабричном дыму. О том, что люди на Западе теперь покупают то, чем раньше все пользовались бесплатно и неограниченно.

Много воды утекло с тех пор. «Их» нравы стали «нашими». Мы тоже задыхаемся, хотя свежий воздух еще не покупаем.

Та заметка вспомнилась мне, поскольку в ней отчетливо видна тенденция нашей жизни — дефицит обычного, нехватка того, без чего жизнь становится невозможной.

Без дружбы, любви, общения невозможно прожить. Если мы научились обходиться без этого, то это уже не жизнь, а существование. Миллионы людей засохли без любви, сотни тысяч не знают обычной и настоящей дружбы, тысячи полезли в петлю или шагнули с балкона потому, что не с кем было поделиться — не было общения.

Общение — это лишь пример. Не оно меня сейчас интересует. Интересуют тишина и одиночество.

То, как растет из зерна колос, хорошо представляют, но плохо понимают даже титулованные биологи. Личность же растет в тишине и одиночестве. А у нас нет ни тишины, ни одиночества. Только шум и суета, только толкотня и трескотня.

Шумные праздники — обратная сторона отчаяния. Попытка втереться в толпу веселящихся людей — худший вид побега от себя самого. Худший, потому что безуспешный. Сам себя все равно догонишь. На больничной ли койке, у разбитого ли корыта — все равно.

Негде и некогда вырастать личности. Шаблон, стандарт, размен на удовольствия. Неудивительно, что вера Христова переживает не лучшие времена. Иудеи и мусульмане верят все вместе, общиной, народом. Христиане исповедуют веру Соборной Церкви, но врастают в нее по отдельности. Церковь как община существует из не растворимых ни в чем, неповторимых личностей. Евангелие обращено к сокровенным глубинам каждого отдельного человека. От того, насколько вспахана земля сердца, сколько на ней сорняка, зависит прорастание Семени.

Наши былинные пахари в детских книжках изображаются рассыпающими зерно широким и щедрым жестом. Так же щедро мы поливаем наши газоны и огороды. А на Востоке, где воды мало, ее не льют по площадям. Шланги протягиваются вдоль кустов или деревьев.

Вода не льется, но скупо и точно капает на корень растения. Это — личностный подход. Бог аккуратно поит нас живой водой и интересуется каждым в отдельности. А мы не интересуемся толком ни Богом, ни собой. Потому что себя не знаем, а о Боге не помним. Оглохли от суеты сильнее, чем от бомбежки.