Андрей Уткин - Игры в повелителей тигров [СИ]

— Ты сама сумасшедшая! Поняла?!

— Бай-бай!

— Что это вы расшумелись оба, на ночь глядя? — выскочила мать из своей комнаты, как раз, когда Катя посылала своему братику (сердитому, как сто собак) воздушный поцелуй.

— Дай, говорит, денег на пиво, — всё хихикала Катенька. — Совсем разошёлся, бедненький.

— Ну, дала бы денег! Что, жалко?

— А, не обращай внимание!

На следующее утро школьники опять были чем-то недовольны. На Дроздову это начало уже наводить скуку. Если раньше оно вызывало у неё смех (то, что кто-то прикладывает всяческие усилия к тому, чтобы выставить её крайней), то теперь Катя всё сильнее и сильнее начинала ощущать какую-то усиливающуюся депрессию. Как раз, после той загородной поездки. Кукушкину с тех пор она больше не видела, и слава богу (поговаривают, что предки Сандры забрали документы и переводят дочь в иное учебное заведение), но в таких вот «кукушкиных» теперь превратился целый класс. Даже плакать иной раз хотелось, потому что то, что они все вытворяют… это уже не просто не смешно (бессмысленная травля, как в детском садике, где безмозглая воспитательница выбирает главного козла отпущения и постепенно-постепенно приучает маленьких глупышей его гнобить), это жутко. По-настоящему жутко. «Вместо выпускного вечера, — думала Дроздова это последнее время, — меня поведут на какую-нибудь Голгофу. Или, что ещё лучше, сожгут на костре… В смысле, моё платье! Как у маленькой дочки Пугачёвой в каком-то детском фильме». — Пыталась Катя придумать хоть что-нибудь весёлое, чтобы, ну, хоть как-то улыбнуться. Но лицо настолько кислое, что пустить слезу — более удобно, чем выдавить какой-нибудь жалкий смешок. Ведь, кроме маленькой дочки знаменитой Аллы Борисовны, Кате вспоминался другой «гадкий утёнок»: Кэрри Стивена Кинга. У них там тоже был выпускной вечер, но, только, сожгли не её, а… она всех сожгла. Не просто весь класс, а целую школу. Но — Катя успокаивала себя той мыслью, что в романах (особенно самых первых) Стивена Кинга постоянно были какие-то однотипные персонажи и бесконечные поджоги. Потому что следующая его главная героиня — маленькая девочка, которая умеет воспламенять взглядом всё скверное и не хорошее, что ей только (лично ей) не понравится. Либо роман про то, как главные герои под конец сожгли целый городок… Да ещё и название у сгоревшего города: «Новый Иерусалим»! Поэтому, решила Катя, не стоит так печально думать, вспоминая «Кэрри», в которой автор приводил множества документальных материалов. — Там всё у него горит: и в «Сиянии» отель «Оверлук», — и тоже, виноват какой-то ребёнок, как в «Кэрри».

«Когда же уже со мной хоть что-нибудь такое произойдёт? — тоскливо мечтала унылая Катя. — Начнутся хоть какие-то перемены… к лучшему. Или все так и будут меня шпынять? И весь этот бред никогда не кончится?»

— О чём задумалась? — подошла к Дроздовой какая-то девчонка (новенькая: подсела на место Кукушкиной) и приземлилась на Катину парту. — Пытаешься вспомнить всё в подробностях, что ты вчера выделывала? И рассказать народу как можно больше.

— Чего? — совершенно пропустила Катя мимо ушей весь этот «монолог», произнесённый неизвестной девицей.

— Ну, ты же всё время перед нами исповедовалась! Чё, не помнишь? А сегодня молчишь. Что же, так много вчера набедокурила, что даже собраться с мыслью не в состоянии?

«Исповедовалась перед нами» — это значит, что ушлая новенькая уже успела собрать все справки, навести информацию. Поэтому, чтобы с ней адекватно разговаривать, нужно представить себе, что перед тобой стоит Сандра Кукушкина, но, только, очень сильно изменила свою внешность: раздалась и подурнела (вся морда в родинках, да в прыщах).

— Я вообще не поняла, кто ты такая?

— А чё ты на неё наезжаешь? — подключилась к команде «нападения» ещё одна. — Она всё правильно говорит. Ты сегодня какая-то не такая: сидишь-тупишь.

— В нашей тусовке начались какие-то заморочки, — подошла уже и третья (Дроздова про неё знала, что она ходит в секцию дзюдо). — Сильный трабл… Слышь, ты? — пихнула она Дроздову в затылок, — самостукачеством заняться не хочешь?! Чё ты всё время молчишь? Припёрлась сёдня с утра, как варёная… Как сарделька.

— Могла бы не приходить, — поддакивала новенькая, — если она бойкот придумала.

— Чё, прикалываешься? — ухмыльнулась Катя Носова. — Чё, думаешь, она реально решила бойкот замутить? Да?

— Ну да, — веселилась новенькая, — типа поэкспериментировать с нами решила…

— Да чё вы ко мне прикопались? — вынырнула Дроздова из-под локтя (она так лежала на парте, словно всячески пыталась накрыться подушкой). — Какой бойкот? Чё вам всё время от меня… Чё вы ко мне пристали!

— Понимаешь, Катюша? Катюшок, Катюшоночек… — принялась объяснять ей новенькая (Лиза Сергеева). — У нас своя тусовка. Но сегодня, вернее даже уже вчера вечером, она резко начала разваливаться… Короче, когда у нас происходили такие какие-то заморочки, то всегда приходила ты и начинала нам… подробненько так обо всём рассказывать. Всё, что ты накосячила — всё излагать. А потом ты резко переключилась и… Ну, подходишь к тебе — а ты, словно неживая.

— Слышь, Сергеевна! — прикрикнула на неё Носова. — Ты не можешь сопли не разжёвывать?! Говори прямо! Как есть, так ей и говори… Ну, ты, короче, да?!

— У тебя шизофрения, — сказала Сергеева. — Все об этом знают. Весь класс…

— Ну, типа ты переключаешься, — продолжила Носова, — с личности на личность.

— Да. И сейчас ты опять переключилась на «тухлую личность», которая сидит, словно в рот воды набратый.

— Имей в виду, — сказала Носова, — если так будет продолжаться и далее… Ну, короче, если ты со своего тухлого пассива не переключишься на «активную личность», то… Ну, считай, что тебе очень поплохеет.

— Ты врубилась? — опять протянула Лиза Сергеева к её голове (к затылку или к темени) растопыренные пальцы. — Вопросы какие-нибудь ещё есть?

— Чё у вас за сектантская тусовка? — решила Катя хоть что-нибудь у них спросить, у этой «разъярённой» троицы.

— Какая сектантская?! Чё ты порешь?! Затухни свой фонтан!

— Все хотят с нами познакомиться, — перевела Лиза Сергеева выпады Кати Носовой на русский-литературный язык. — Все… как-то хотят к нам прибиться. Но сейчас… Всё разваливается. И разваливается со страшной силой. Мы хотели бы знать, что произошло, что ты вчера наделала, чтобы попытаться принять какие-то меры. Как-то исправить этот новый мир, пока он не разрушился уже совсем основательно.

Дроздова поняла про себя её рассказ примерно так, что сектанты заманивают в свои «братства» и «единства», а к ним, судя по тому, что все их умоляют — напрашиваются и навязываются к ним сами, то попасть в их «новый мир» (в маленькую, ещё только формирующуюся вселенную) — очень элитное дело. Именно этим они от секты отличаются. Тем, что они не «сектанты», а полная противоположность.