Сергей Синякин - Горькая соль войны [сборник]

Убито 37 человек, ранено 36, всего пострадало 73 человека.

По рабочему поселку завода сброшено 22 фугасных и более 300 зажигательных бомб, в результате бомбардировки разрушено 5 жилых домов и возник 31 очаг пожара. Сгорело 19 домов. Ранено при бомбардировке поселка 170 человек, 29 убито.

По Баррикадному району: завод трижды подвергался бомбардировкам, в результате чего возникли пожары во всех цехах. Жилые поселки подвергались ожесточенной бомбардировке, разрушено много домов, возникли пожары, которые были локализованы командами МПВО. Всего по району разрушено 50 жилых домов и 29 повреждено. Убито по рабочим поселкам 200 человек и 120 ранено.

По Краснооктябрьскому району. В результате бомбардировок разрушены и сгорели механический, кузнечный цеха и цех № 1. По заводу имеется большое количество жертв. Больница им. Ильича переполнена и принимать пострадавших не в состоянии. По поселкам завода разрушено 14 каменных одноэтажных домов, 73 деревянных жилых дома, 11 служебных зданий. Убито 62 человека, ранено 126.

По Дзержинскому району. Разрушено фугасными бомбами 165 жилых домов и в результате пожаров сгорело 258 домов. Всего на район сброшено 224 фугасных бомбы и 507 зажигательных крупного калибра. Убито 70 человек, ранено 68.

По Ермановскому району. Бомбардировками уничтожен завод им. Ильича, макаронная фабрика, пивной завод, Дом обороны, местная пристань, типография «Сталинградская правда», здания Госбанка и горсберкассы, облисполкома, швейной фабрики им. 8 Марта, ФТИ, Дом Красной Армии, Управление НКВД, почтамт, АТС, горисполком и все жилые дома, за небольшим исключением.

Убито 302 человека, 257 человек ранено. Число жертв подлежит дальнейшему уточнению.

По Ворошиловскому району. Бомбардировками разрушено 406 домов, сгорело 664 дома. Ранено 463 человека, убито 315. Сгорели и разрушены: завод им. Куйбышева, маслозавод «Заря», завод «Сакко и Ванцетти», консервный завод, ватная фабрика, кроватная фабрика, хлебозавод № 5, артель «Пильщик», завод ДОЗ, мельничный комбинат, ряд других мелких предприятий. Сгорело 90 процентов всех строений центральной части Ворошиловского района.

По всему городу выведен из строя городской водопровод, вся передаточная энергетическая часть, городская АТС и местные телефонные станции, разбиты вокзалы и пристань.

Работа по ликвидации последствий налетов вражеской авиации продолжается…

— Собирайтесь, орлы! — сказал Иван Николаевич. — Немцы к городу прорвались. Говорят, десятую под Городищем разбили и к тракторному вышли.

В подвале, где ютились оперативники, было темно, горела керосиновая лампа.

Дронов помрачнел.

— В чем дело? — резко спросил лейтенант.

— Мать у меня завтра отплывает. Эвакуируют их в Камышин. Выходит, я и проводить не смогу?

— Ну, брат, тут уж не до наших желаний, — вздохнул Шарун. — Это хорошо, что их вывозят. Главное — подальше от войны.

— «Иосиф Сталин» утром отходит, — тихо сказал Дронов. — Думал, успею проводить.

Ближе к рассвету полуторки благополучно доставили их к тракторному заводу, где держало оборону ополчение. Повезло, сегодня активно немцы бомбили центральные районы и южную часть города. Может, к наступлению с юга готовились, а может, своих танкистов берегли — знали, что те вышли к изгибу Волги. Укрепления, которые рыли мобилизованные сталинградцы, не пригодились — немцы взяли их с ходу, расстреляли военного инженера, руководившего земляными работами, разогнали толпу. Наспех собранное ополчение из рабочих завода стояло насмерть и все-таки выполнило задачу. Немцы остановились. Затишье было непонятным, навалившись, немцы могли сбросить рабочие отряды в Волгу и выйти к центру города. Пока же они вели вялую перестрелку и били бронебойными и фугасными снарядами по заводским корпусам.

Во взвод, который получил под командование Шарун, вошли Дронов с Ивановым, остальные были милиционерами, собранными наспех со всех отделений. Возраст их колебался от восемнадцати до пятидесяти лет, вид у бойцов был не особо строевой, таких на парад не пошлешь. Правда, этого и не требовалось. Сложнее было то, что люди под командованием лейтенанта оказались необстрелянными, вжимались в землю при каждом близком разрыве или посвисте пуль.

Они заняли место погибших заводчан. Шарун расставил бойцов, подобрав им укрытия, на флангах расставил два станкача, в центре обороны заняли место бронебойщики, но танки немцев не спешили лезть на позиции. И вообще, немцы вели себя странно. Самый раз было занять город с хода, а они топтались на месте. Шарун полагал, что они ждут, когда подтянется пехота.

Более всего его беспокоил левый фланг, он смыкался с небольшой балкой, по которой немцы могли подобраться незаметно, особенно ночью. Зря говорят, что немцы воюют по расписанию, лихие разведчики у них тоже имелись, не одного зазевавшегося бойца с передовой вытянули. Под Ростовом немецкая разведгруппа полвзвода положила и утащила из блиндажа заместителя командира полка, который, как на грех, приехал уточнить детали утренней разведки боем. Поэтому Шарун не обольщался, он знал, что пренебрежение к противнику может боком выйти.

— Дронов, за мной! — приказал лейтенант и, когда они отошли от бойцов, пояснил: — Не нравится мне эта балка! Как бы немцы нас оттуда не достали!

Заметив, что Петр мрачен, поинтересовался:

— Не выспался? Или настроение плохое?

— Немцы, говорят, утром пароход на стрежне сожгли, — сказал Дронов. — Вот, думаю теперь, как там мать с сестрой. Благополучно ли из города выбрались?

— Будем надеяться, — неопределенно сказал Шарун. — Про пароход откуда услышал?

— С поселка бабы приходили, ополченцам харчи приносили, — мрачно сказал Дронов. — Они и рассказали.

— Отправлялся не один пароход, — ободряюще сказал Шарун. — Не факт, что это был «Иосиф Сталин», совсем не факт!

Они крадучись вышли на край поселка и остановились, внимательно разглядывая открывшуюся глазам местность. Не нравилась лейтенанту эта ложбинка, сильно не нравилась! Опасность от нее исходила. Он давно уже привык доверять собственной интуиции. Балочка выходила к кривобоким домишкам полусгоревшего поселка, где еще что-то чадило и дымилось.

— Пройдемся, — сказал Шарун просто, словно и в самом деле на прогулку товарища приглашал.

В уцелевших домах никого не было, на полу в беспорядке лежали брошенные вещи, сразу видно было, что хозяева собирались в лихорадочной спешке. На полу лежала тряпичная кукла с оторванной рукой. При виде искалеченной игрушки у лейтенанта защемило сердце. Собственно, так оно всегда бывает при виде человеческих несчастий, отдельные детали только делают боль резче.

— Ну что, пошли? — предложил Дронов.