Анастасия Грязнова - Дневник студентки МГУ, или Гуманитарии делят на ноль

– Доброе утро!

– Доброе! – Саша кивнула, намазывая свое лицо каким-то зеленым кремом. Надеюсь, на запах он был лучше, чем на вид. – Анфис, ты не знаешь, чей там творог? Это ваш или девчонок?– Она кивнула на соседнюю дверь. – Просто он воняет на весь холодильник. Я все ждала, когда же его уберут, но вчера открыла дверцу и чуть не задохнулась – просто ужаааас! Надо спросить, чей, и сказать, чтобы хозяин помыл нижнюю полку, потому что он там протек.

До последнего ее предложения я готова была сознаться, что творог мой. И что вначале я собиралась его съесть, потом сделать из него сырники (точней, попросить об этом Алису), ну а по прошествии месяца скормить бездомным кошкам. Но прикинув, что Саша (а она в нашем блоке за спиной звалась чистюлей) попросит меня сейчас вымыть не только нижнюю, но протереть заодно и другие полки, я решила не сдавать свои позиции. И лишь равнодушно кивнула:

– Ладно, скажу тогда девчонкам.

У наших соседок было тихо, и я надеялась, что никто из них неожиданно не появится в коридоре. Как здорово, что они были первокурсницы и СМОГЛИ пойти на первую пару.

– Отлично! Ты в душ?

– Да! – накрахмаленным от задора голосом выдавила из себя я.

Саша улыбнулась и радостно выпалила: – Так классно вставать ко второй паре, правда?

С уксусным выражением лица я попыталась разделить ее живой энтузиазм. Так, теперь перед выходом предстояло еще незаметно ликвидировать из холодильника творог.

Душ меня успокоил. Я пару раз спела «Не вешать нос, гардемарины!», когда в дверь постучали. Наверное, я мылась слишком долго – в общаге это непозволительная роскошь. Вряд ли это было из-за моего пения. Хотя…

Я помню, на втором курсе мы возвращались на поезде с археологической практики в Крыму. Было раннее утро, слишком раннее, чтобы еще кто-то проснулся в плацкартном вагоне. Мне не спалось, потому что накануне я целый день отсыпалась за всю практику. От нечего делать я стала напевать какую-то песенку, которую мы пели обычно под гитару за нашим вечерним столом. Я уже подбиралась ко второму куплету, когда мое вдохновение наглым образом прервали. Пассажир на боковой полке поднялся на локоть и доверительно, по-детски почти, спросил:

– Девушка, а вам не кажется, что кто-то подвывает?

Он начал прислушиваться и оглядываться по сторонам. Я была тогда еще неиспорченная и во всем сознавалась:

– Это я пою, – сказала я тихо.

Он наградил меня потерянным взглядом и, не промолвив больше ни словечка, лег дальше сопеть со всеми в унисон.

С этого мгновения вера в мои вокальные способности у меня поколебалась, и я старалась дарить миру песни только когда рядом или никого не было, или присутствовали самые близкие люди, любившие меня даже наперекор моему «фальцетному сопрано».

3 октября. 18:03На выходные поехала к бабушке в Нарофоминск. И дело было не в том, что я соскучилась по вкусной домашней еде. И не в том, что надо было забрать теплую куртку. Я просто соскучилась по бабушке.

Над бабушкой в нашей семье все немного подтрунивали. Она была худющая, хотя и ела не меньше остальных. И когда она каждый раз по телефону спрашивала, не голодаем ли мы с Алисой, я все гадала: она так тонко прикалывается или беспокоится о наших фигурах на самом деле. При этом она неизменно обогащала мой русский язык разными пословицами и поговорками: «Ешь, пока хлеб свеж», «Гриб да огурец в животе не жилец» или «Кашу маслом не испортишь».

После того, как пять лет назад умер дедушка, бабушка погрузилась с головой в активную деятельность. Она пела в хоре. Начала учить итальянский. Поэтому звонила Алисе и спрашивала, как произносится то или иное слово. (Я бы уже точно вскипела, а Алиса на все вопросы отвечала с ангельским терпением).

И раз в месяц, только если не болела поясница, выбиралась со своей подругой Зоей Махмудовной на выставки, в музеи, театры и усадьбы. Бабушка всегда была в курсе двух вещей: всех культурных событий Нарофоминска и всех скидок и акций в магазинах.

Я не знала и мне кажется, так и не узнаю никого, кто бы мог лучше, чем бабушка, торговаться на рынке или купить более выгодную покупку. Это было целое искусство. Там, где другой постеснялся бы сказать, что клубника-то турецкая, а не краснодарская, как заявляют, бабушка рубила правду-матку в глаза – и ей доставали не только отборнейшую клубнику Краснодарского края, но рассыпались в извинениях да еще давали в виде моральной компенсации несколько персиков.

Я позвонила в дверь. И прежде шагов услышала заливистый лай. Дверь распахнулась. На пороге стояли бабушка и маленький йоркширский терьер, названный на имперский манер Цезарем. До сих пор не понимаю, как такое крохотное создание может столько есть и издавать столько звуков.

– Анфисочка!

Я кинулась ей навстречу, чтобы обнять – и тут поняла, что ступила носком в маленькую лужу. Цезарь не смог сдержать своей радости и выразил ее в своеобразной инсталляции.

19:30Я сидела в кресле, подогнув ноги, и читала монографию. Иногда посматривала, как Якубович, потряхивая своими усами, просит, чтоб вращали барабан. Бабушка смотрела «Поле чудес», в рекламных перерывах созваниваясь со своими подругами и в деталях обсуждая всех участников передачи, начиная с их одежды и кончая привезенными ими подарками. Меня она не трогала. Мне это безумно нравилось в бабушке. Она умела держать дистанцию. Никаких унизительных вопросов про личную жизнь. Никаких скользких намеков про мальчиков. В отличие от второй нашей бабушки в Набережных Челнах, считавшей, что разговор по телефону потрачен зря, если не спросить у меня:

– А мальчики там будут?

– Будут, бабушка.

– А мальчики хорошие?

– Хорошие, бабушка.

По телевизору замелькала реклама. Бабушка, поправив очки на переносице, с деловым видом телефонистки сняла трубку.

– Зоя, ты говоришь, в эту субботу можно пойти на концерт в наш Дом культуры? Ты же знаешь, я с удовольствием, но у меня внучка приехала. Да-да, внучка. Анфисочка. -Она взглянула в мою сторону и улыбнулась. – На все выходные останется.

Мне стало совестно, что я приезжаю так мало. Бабушка из-за меня готова поменять свои планы, а я веду себя, как эгоистка. Когда хочу – приеду, когда хочу – уеду. Надо стараться навещать ее почаще.

– Что ты говоришь? Пригласительные? В понедельник? Конечно, хочу. О..о, начинается. Ну чао!

Мне иногда казалось, что это я – усталая старушка, которая сидит в четырех стенах, а моя бабушка – резвая студентка, посещающая все выставки по студенческому. Нужно позвонить Никите или Мише. У Никиты телефон оказался «перезвоните позднее» – видно ехал в метро, а Миша был вполне available.

Правда, от Миши сочувствия я не услышала, зато он с удовольствием посмеялся над тем, как я вступила в лужу Цезаря. Миша так и не понял, что собаку назвали в честь римского императора, а не в честь салата. Разговор наш прервала бабушка. Еще два года назад она прочитала исследование о влиянии сотовых телефонов на головной мозг и теперь, стоит ей увидеть, что я разговариваю с кем-то по айфону больше пяти минут без наушников, как она беспардонно вырывает телефон, кидает его на диван (так как не знает, как пользоваться сенсором) – и мой собеседник слышит, как бабушка во всех литературных и не очень литературных выражениях отчитывает меня, что если я не хочу протянуть ноги от рака головного мозга совсем юной, то я сейчас же начну говорить или по громкой связи, или в наушниках. Когда она сердится – лучше с ней не спорить.