Анастасия Грязнова - Дневник студентки МГУ, или Гуманитарии делят на ноль

Что мне оставалось делать? Я согласилась. Когда уже вышла на улицу, поняла, во что вляпалась. Ух, дорого мне обошелся Алискин кардиган.

16 января. 09:03Поскольку я сдавала за нас двоих, то сразу же засела за учебу. Алиса ходила шелковой. Готовила. Мыла всю посуду. Слушала музыку только в наушниках. Даже пыталась шикать на гостей, которые, как ей казалось, отвлекают и раздражают. Но я была рада Кате, Андрею и Никите за то, что могла с ними по-человечески поговорить и немного пожаловаться, а не разбираться с Локарнскими соглашениями, Народным фронтом и режимом Франко в Испании.

Я всегда стараюсь выучить предмет фундаментально. В первый день несколько часов читаю десять страниц учебника, не упуская ни малейшую деталь. Запоминаю, как звали одну из пяти любимых собачек императрицы или какие вредные привычки были у министров. Зато когда накануне экзамена понимаю, что прочитала за все эти дни ровно половину билетов, тогда экстренно начинаю применять навыки скорочтения по диагонали. И не дай Бог, материал написан уродскими столбиками, на которые ты тратишь в два раза больше времени, чтобы пробежать их глазами! Ты молишься на страницы, где есть изображения или карты, сокращающие количество оставшихся страниц хотя бы на одну. И ненавидишь разделы, полные партий, дат, реформ и кучи имен, плохо выговариваемых в два часа ночи.

18 января.Алиса собиралась. Я сидела на стуле и читала уже не учебник, а написанные прошлыми курсами билеты. И проклинала. Турагентство и их горящие путевки. А еще, что я так дешево продалась за мытье полов.

Подняла мне настроение только Женька, радостно выпалившая в трубку, что нам подтвердили апартаменты, и нас ждет Сочи. Осталось только сдать последний паршивый экзамен. Ответила Женьке, что это круто. И я – вся в предвкушении. А сама пошла зубрить.

В такие мгновения, когда я сижу в общаге и учусь, меня посещают мысли, а правильно ли я делаю, что никуда не хожу и только ботаю. Мне становится грустно, что я использую свое время подобным образом. Может быть, вся эта учеба не так важна, как кажется? Ну, будет у меня «отлично», ну и что? Разве это изменит мою жизнь и сделает меня счастливой?

Я повторила только половину. Какой смысл в том, что все эти четыре дня я училась, если половина знаний улетела в черную дыру. И никто не поверит, что я не отрывала попу и реально ботала.

Так, ладно. Приступаем к плану «Б». Делаем шпоры. Уменьшаем шрифт билетов, вставляем в таблицу, распечатываем, вырезаем и распихиваем по карманам. Скачиваем билеты еще на айфон. Фух…к плану «Б» я полностью готова. Теперь пойду, полежу пятнадцать минут с закрытыми глазами. Что будет -то будет. Будем надеяться на удачу. А вообще…еще бы один день, и я бы нормально подготовилась!

20 января. 10:20Я вся тряслась внутри, как кролик. Во всех карманах пиджака и в юбке с карманами у меня были расфасованы шпаргалки, распечатанные маленьким шрифтом и разрезанные маникюрными ножницами. Я точно знала, с какого по какой билет лежит в каждом кармане. Самое важное на экзамене было незаметно отсчитать их мокрыми пальцами, вытащить трясущейся рукой и положить рядом под скрюченную ладошку. И если что, хладнокровно опустить ладонь, когда преподаватель пойдет гулять по классу. Помню, как два года назад шла сдавать Женя с полным пузом бомб 33 33 Вид шпаргалки в виде готового написанного дома билета . Одну она успела достать и, довольная, сидела перед преподавателем, который умиленно решил, что она беременная, и спросил ее всего лишь один дополнительный вопрос:

– Какой месяц?

Женя смущенно улыбнулась и промямлила что-то невразумительное. Скромно взяла зачетку с поставленным «отлично». Встала… и в этот момент повисла тишина. Потому что на пол с ускорением 9,8 м/с стали падать месяцы: один за одним, обнажая ее плоский живот. Я не виню Женю, что она пулей вылетела из кабинета. Преподаватель сидел ошарашенный и не мог произнести ни звука. Только смотрел на эти листы, а потом поднял глаза на нас. Посмотрел на дверь, снова на нас. Затем встал. Осмотрел все атласы. Листы. Отобрал у всех телефоны. И даже носовые платки, которые могли быть, по его мнению, исписаны подсказками. Следующий студент получил жирное «удовлетворительно». На втором сдающем, входящем в привилегированную касту отличников, профессор отошел и вновь стал ставить положительные оценки. Правда, перед тем, как вывести «отлично» или «хорошо», внимательно смотрел на живот. Сощуривал глаза, въедался взглядом в твои, проверял на честность – и только потом записывал в ведомость оценки. С Женей он после этого в коридорах никогда не здоровался. Самое интересное, что он чуть было не стал ее научником. А Женька после этого случая больше никогда не делала бомбы. Но ей всегда везло с билетами, хотя она стабильно читала половину.

Первой я решила пустить «Алису». Я была в очках. В водолазке под горлышко. Волосы убраны в строгий пучок. Когда профессор спросил: «Алиса Сергеевна, вы из какой группы?», а я тихо ответила: «Из итальянской», – никто из моих одногруппников даже не дернулся. Никто, кроме Женьки. Которая удивленно подняла глаза, но так ничего и не сказала. «Алисе» достались моя любимая Парижская конференция и внутренняя политика национал-социалистов 1933-1945 гг. по моей специализации. Я выдохнула. По крайней мере, на четверку я точно наскребу.

Вах! Я, наверное, единственная, которая вышла со сосредоточенным лицом из кабинета. Потому что остальные выползали выжатые, как лимон, но расслабленные: счастливые или расстроенные в зависимости от полученной оценки.

– Три? – спросила меня Даша, увидев мое не особо воодушевленное лицо.

– Пять. Я сдала за Алису, – прошептала я ей на ухо.

– Как круто! – ее глаза загорелись. – А сейчас?

– Иду сдавать за себя. Надо только переодеться.

Даша подняла большой палец. Я старалась не расслабляться. Мой организм по привычке, испытав большой стресс на экзамене, переходил на стадию мямли. Я попыталась встряхнуться. Зашла в туалет. Сняла очки – одела линзы. Сменила водолазку на блузку, юбку на темные джинсы. Распустила пучок и завязала хвост. Положила телефон в сапог – проверила все шпоры. Так, я вроде максимально подготовилась. Вздохнула. Я же уже опытная. Быстро сдам на пятерку – и до вечера сплю в общаге.

11:40 –Да что вы говорите, – в который раз произнес Никонов, когда я ему ответила на очередной дополнительный вопрос, касающийся реформ Ласаро Карденаса в Мексике. Это ж надо было! Я вытащила «билет-убийцу», как его сам называл преподаватель: Коминтерн и Центральная и Латинская Америка в 30 – е годы. Если Коминтерн я еще с горем пополам ответила (что-то сама помнила, что-то списала со шпор), то по билету о Латинской Америке, где надо было знать хотя бы в общих чертах историю Колумбии, Бразилии, Аргентины и Чили, я плавала.