Луис Урреа - Дом падших ангелов

– Да.

И она прильнула к Ангелу! Ah, cabron!

– Сегодня ваш счастливый день. – Дон Антонио упер руки в бока. – Тащи своего братца к врачу.

Они изумленно вытаращились на него. Как и прочие полицейские.

– Давайте, – скомандовал он. – Валите отсюда.

Они поспешно бросились к выходу.

– Я люблю такос с креветками! – крикнул он вслед, и дверь за ними захлопнулась.

Полицейский участок взорвался от смеха.

Дон Антонио сунул руки в карманы, перебирая мелочь и ключи.

– Mijo , – сказал он. – Закон – это я. Никогда не забывай этого.

– Я запомню, – пообещал Старший Ангел.

В последний раз Старший Ангел видел отца в Ла-Пасе на своей прощальной вечеринке.

Они сговорились за его спиной избавиться от него.

Родители – загадочные существа, всегда полны проектов, планов и секретов. Ангел пытался быть для Пато и Марии Луизы проводником в диковинном пространстве брака их родителей. Но порой даже его блестящий ум пасовал перед их странностями. Все семьи странные, Ангел это уже понял. И он не любил ходить в гости, потому что вечно чувствовал себя не в своей тарелке. К примеру, семья басков, что живет в конце переулка, поливает всю еду экстравагантными соусами. И, как новообращенные христиане, все время твердят Gloria a Dios и Amen . И пытаются всучить ему Библию. Он тусовался с Эль Фума (которого прозвали Фу Манчу из-за его жалких усов), но от семейки Фума старался держаться подальше. Они произносили молитву перед едой, а он не знал слов. Дон Антонио просто занимал свое место во главе стола и дожидался, пока Мама Америка подаст еду, – свернет тортилью в трубочку, возьмет в левую руку, локоть поставит на стол и ждет. Тортилья торчала рядом с ухом, как неведомое оружие, готовое сработать в любой момент.

Но после эротической ночи с Перлой на берегу Ангел каждый день встречался с ее семьей. Даже если бы Дон Антонио запер его в камеру в своем участке, он прорыл бы тоннель и сбежал. Каждый день он едва мог дождаться конца уроков в школе, первым вылетал за дверь и мчался через пять переулков, четыре широкие улицы и одну пыльную plazuela [172] Маленькая площадь (исп.). к парадному входу в La Paloma del Sur . Там он напускал на себя рассеянный вид, будто случайно проходил мимо по дороге домой. Руки в карманах, взгляд устремлен вдаль. Потом, обернувшись, смотрел на витрину ресторана, словно удивленный, как это он здесь оказался. Взгляд искоса. Тщательно отрепетированное равнодушие искажало его черты. И вот уже все семейство Кастро наблюдает за ним и хохочет.

Перла не ходила в школу. Ее школой была La Paloma . Ее отец-рыбак утонул в кораблекрушении, а брат завербовался на большое судно, ловить тунца в Тихом океане. Она осталась с сестрами, Лупитой и Глориозой. А присматривала за ними и не давала продыху их жуткая мамаша, Чела. Как та безжалостная мухобойка, что и на лету достанет, если девчонка попытается сбежать. Чей голос звучал как кваканье жабы, а скрюченное тело напоминало сжатый кулак. Волосы ее поседели до срока, а ее фасоль, жаренная на топленом сале, славилась на весь Ла-Пас.

Старший Ангел лениво входил в ресторан, полыхая, как красный сигнал светофора, а семейство демонстративно игнорировало его, как умеют все мексиканские женщины, когда следят за мужчиной особенно пристально. Кроме Перлы, которая вспыхивала и, встрепенувшись, бросалась ставить перед ним пепси и лайм и щедро отсыпала кукурузных чипсов. Чела твердила, твердила и твердила ей: «Заставь мужиков платить. Они приходят пялиться на тебя, так пускай платят за это. Стоит один раз дать этому cabron что-нибудь бесплатно, и он тут же сядет тебе на шею и ни в жизнь не соберется купить тебе кольцо. Ты посмотри на него – только глянет на тебя, и готов тут же вспрыгнуть».

– Ay, Mama!

Позади ресторана находился маленький двор, шаткая металлическая лестница вела в один из тех бетонных жилых скворечников, что понастроены по всей Мексике. Снаружи раковина с желтой водой, внутри две комнаты и туалет. Ангел никогда не поднимался наверх. Чела переломала бы ему ноги.

Но Чела, глядя на это, видела и хорошее: сынок полицейского. Ага. Mucho dinero [173] Куча денег (исп.). , думала она. Можно пропихнуть девочку в их клан и устроить свои дела. Невероятная удача – дом, полный дочерей, думала она. Чела выросла на ранчо, она умела торговать скотом и спаривать телок с нужным производителем ко всеобщей выгоде. Поэтому она позволила глупому роману дочери развиваться.

Но все равно не собиралась улыбаться маленькому похотливому ублюдку.

Перлы не было рядом, когда для Ангела перевернулся весь мир. Прошли годы, прежде чем он увидел ее вновь. Уже в Тихуане.

Тетушка Кука вышла замуж за пирата. Ну, так его называл Дон Антонио. Родом тот был наполовину из Синалоа, из легендарного города Чаметла. Чаметла! Где якобы сам Кортес однажды присел на скале в день настолько жаркий, что камень плавился, и там навеки остался отпечаток его задницы. А на другую половину теткин муж был кем-то еще, из тех многочисленных англо-кельтов, что частенько заполоняли Синалоа в поисках работы на шахтах. Висенте, или, как его все звали, – Ченте. Ченте Бент.

Ченте Бент! Шкипер гнусного рыбацкого судна El Guatabampo ! Оно пердело и тужилось, входя в доки Ла-Паса, окруженное зловонной туманностью, сопровождаемое истериками морских птиц, ведущих воздушное сражение за потроха от Ченте Бента. Дон Антонио называл семейство Ченте Бента los cochinos [174] Свиньи (исп.). , и детвора хихикала, а Мама Америка сердилась: Ченте Бент увлек ее младшую сестру, а она не грязнуля. И теперь ее сестра стала Кука Бент, Кукабент. Вот так, в одно слово, целиком, – именно таким образом представлялся всякий раз Ченте Бент. Он превратил свое имя в подобие бренда, произнося без паузы: Чентебент. Мог бы продавать капли в нос или новую модель «шевроле». А что, звучит – Чентебент.

Кукабент, и так пострадавшая от мерзких ухаживаний пирата, заслуживала большего уважения, чем обидное прозвище грязнули от Дона Антонио. А дочь их звали Тикибент. А еще у них была немецкая овчарка по кличке Капитан Бент. Капибент.

Больше чем имя, фамилия Бент была проклятием.

– Los Pinches Bent [175] Сраные Бенты (исп.). , – жаловался Дон Антонио.

Дважды в год Еl Guatabampo пересекал море Кортеса, добывая сладкие морские ушки и лангуста. Когда судно возвращалось в порт Ла-Паса, устраивали праздник. Чентебент приносил камбалу, креветок, морских ежей (от оранжевой мякоти которых Ангела рвало), осьминогов и длинные шматы жирного марлина. Дона Антонио отряжали за козлятиной в качестве ответного шага, и он жарил мясо на углях в земляной яме. И они ели, и пили пиво, и страдали отрыжкой, и трепались несколько дней кряду.