Люсинда Райли - Сестра тени [litres]

Старинная церковь, расположенная на территории имения, была забита до отказа. Только одних гостей более четырехсот. Но вот невеста в сопровождении своего отца и подружек переступила порог небольшого вестибюля перед входом в сам храм.

– Флора, – тихонько прошептала ей на ухо Аурелия, пока остальные подружки суетились вокруг нее, старательно расправляя шлейф на платье и длинную фату. – Взгляни! Он уже там?

Флора подошла к дверям, отделяющим их от основного церковного зала, и в узенькую щелочку заглянула внутрь. И тут же встретилась взглядом с парой темно-карих глаз стоявшего у алтаря жениха. Она мгновенно захлопнула дверь и, кивнув головой, прошептала сестре:

– Да, он уже здесь.

Но вот дали сигнал к началу торжественной церемонии. Орган заиграл свадебный марш. Двери широко распахнулись, и Флора медленно двинулась по проходу вслед за сестрой и отцом. Потом она вслушивалась в слова брачной клятвы, которой обменивались молодые, и ее, облаченную в платье из тончайшего шелка цвета слоновой кости, сотрясал нервный озноб при мысли о том, что Аурелия, ее сестра, становится законной женой Арчи в глазах Господа. Когда жених и невеста снова появились перед собравшимися, выйдя из ризницы, где они поставили свои подписи в книге регистрации браков, Флора усилием воли заставила себя не отвести глаза в сторону, когда Арчи, проходя мимо с молодой женой под руку, посмотрел на нее. Она лишь молча заняла свое место в процессии, направившейся к выходу из церкви, и вместе с остальными вышла на улицу, где их встретил морозный зимний день.

Несмотря на свое подавленное состояние, Флора тем не менее не могла не восхититься той величественной красотой, которой был обставлен торжественный завтрак в честь молодых, устроенный в доме Воганов. Свадьба состоялась всего лишь за три недели до Рождества. А потому весь дом был уже в рождественском убранстве. Парадный зал в Хай-Уилд украшали десятки мерцающих свечей, с балок высокого потолка свисали ветки омелы и остролиста, слегка подсушенные горячим пламенем, полыхающим в огромном камине. Когда-то именно в этом зале король Генрих VIII, так, во всяком случае, сказал об этом Флоре один из гостей, откровенно ухаживал за Анной Болейн. Тосты и здравицы в честь молодых произносились не столько под шампанское, сколько под горячий глинтвейн, а в качестве угощений гостям предлагали не какие-то там кулинарные пустяки, а рождественские пирожки минс пай с цукатами, яблоками и орехами, которые одинаково хороши как в теплом, так и в холодном виде.

От духоты, обилия еды и выпивки Флоре стало немного не по себе. А потому она искренне обрадовалась, когда Арчи, поднявшись из-за стола, объявил перерыв для того, чтобы оркестр имел возможность подготовиться к вечернему балу, а гости немного отдохнули после сытной трапезы. Она тут же поспешила выскользнуть во двор, чтобы подышать свежим воздухом. Набросив на себя бархатную накидку, она вышла на мороз. Уже сгущались сумерки. Темнота пала и на широкую террасу, и на обширный сад, раскинувшийся внизу и освещаемый по всему периметру десятками горящих фонарей. Можно было представить себе, какое великолепие царит здесь летом, когда ярко светит солнце и не нужна никакая подсветка с помощью искусственных светильников, подумала Флора, невольно залюбовавшись открывшейся ее взору панорамой. Она медленно спустилась по ступенькам вниз, еще плотнее запахнув вокруг себя накидку, и углубилась по дорожке в сад. И вот уже зазвучали откуда-то издалека оживленные голоса гостей, веселый смех, звон бокалов. Она остановилась возле высокой каменной ограды. Тонкая струйка пара вырывалась на морозе при каждом ее выдохе.

– Красиво, да?

Флора невольно подпрыгнула от неожиданности и оглянулась на голос. В густой тени огромного тиса вырисовывалась чья-то фигура. Но голос! От одного звука знакомого голоса сердце ее затрепетало.

– Да, красиво.

– Как поживаешь, Флора? – спросил ее голос из темноты.

– Все хорошо. А ты?

– А я вот женился. Сделал так, как ты попросила.

– Спасибо.

– Я люблю тебя, – прошептал голос.

Флора замерла на месте как вкопанная.

– Почему ты молчишь? Я же сказал, что люблю тебя.

– Разве на такое заявление нужен ответ? Тем более сейчас. Ведь всего лишь пару часов тому назад ты женился на моей сестре.

– Только потому, что ты этого хотела.

– Ради бога! Перестань меня мучить! Видно, тебе доставляет удовольствие терзать меня, да?

– Возможно.

– Тогда прошу тебя! Если ты действительно любишь меня, как о том говоришь, прекрати немедленно все эти издевательства. Все, что было между нами в те несколько дней, что мы провели вместе, уже в прошлом. Все ушло.

– Напрасно ты обманываешь себя. Такое не может просто взять и пройти. Это никогда и никуда не уйдет.

– Все! Хватит! – Флора решительно развернулась, чтобы вернуться в дом.

Но в этот момент его рука схватила ее за руку и привлекла к себе. Флора побоялась вскрикнуть из-за опасения привлечь к себе внимание посторонних. И вот она уже в объятиях Арчи, а его губы припали к ее устам.

– Боже мой, Флора! Если бы ты только знала, как я мечтал все это время снова испытать…

Да и сама Флора, забыв обо всем на свете, вдруг ощутила какую-то первозданную радость, снова оказавшись в объятиях Арчи и почувствовав вкус его губ на своих губах. Кажется, я схожу с ума, спохватилась она, с трудом вырываясь из его цепких рук.

– Что мы делаем! – прошептала она растерянно. – Пожалуйста, отпусти меня!

– Прости меня, Флора. Я увидел, как ты спускаешься по террасе в сад, и вдруг вспомнил все то, о чем я рассказывал тебе летом в Эствейт-Холл. Прости… И не вини себя. Ты ни в чем не виновата.

– Будем молиться, чтобы Аурелия никогда не имела повода прощать меня за что бы то ни было. – Флора невольно содрогнулась при одной только мысли об этом. – Прошу тебя… умоляю… Сделай так, чтобы моя сестра была счастлива.

И, не дожидаясь ответа, Флора, спотыкаясь, медленно побрела в дом.

А Арчи так и остался стоять в темноте, укрывшись под кроной многовекового тиса. Стоял и смотрел, как удаляется прочь его любовь.

Флора вихрем взметнулась по лестнице к себе в комнату. Захлопнув за собой дверь, она без сил опустилась на кровать. Дыхание ее было неровным, прерывистым, сердце бешено колотилось в груди.

– Господи, прости меня, – бормотала она, как в бреду. Ее душило отвращение к самой себе, стыд за содеянное, раскаяние. Переживания были настолько сильными, что даже не позволяли ей дать волю слезам и тем самым облегчить душу. И в эту самую минуту в дверь постучали. Она кое-как сбросила с себя накидку и открыла дверь.

– Куда ты запропастилась? – прямо с порога набросилась на нее Аурелия.