Тимур Максютов - Зеркальные числа [сборник litres]

Мы остолбенели. Как так? Стрезов, главных врагов, вечный наш ужас – и нести нежно в свой дом? Мир привычный в лицо расхохотался, глумливо высунув язык.

Хмурые бродяги подтвердили: да, ребятки. Главная работа наша в Межсезонье – стрезов беречь. Когда Верхнее Светило вернется – стрезы очнутся, светом напитавшись. И снова будут за нами охотиться, не помня добра. Такие дела.

Разбились на отряды, побрели по округе. Мне достался крестничек, который еще вчера меня чуть не сожрал. Ворочали мы тело огромное, уродливое, чтобы на слеги положить. Уклонялись от кривых шипов, дабы кожу не распороть – да все равно, двое поранились. Крякнули, подняли, поволокли. Тяжесть страшная, восемь здоровых мужиков – все в поту, с руганью, мелкими шажками.

Когда заносили в пещеру, стрез вдруг вздохнул. Жалостно, будто больной ребенок во сне.

А, может, мне послышалось.

– Четырнадцать локтей. Подрос, было восемь.

Учитель мерную веревку отложил, начал цифры царапать на плоском камне.

Я поразился:

– Ты что, каждого стреза в лицо знаешь? То есть, в морду, тьфу.

– У него же бляха на шее, – улыбнулся Гарнир, – давным давно Прежние отметили и наказали каждое Межсезонье измерять и записывать.

Точно! Бляха на цепочке, и цифры выбиты «59».

– А почему число такое? Мы же притащили всего одиннадцать, и больше стрезов не нашли.

Учитель вздохнул горько:

– Да. Каждый раз – все меньше их. Сезон долгий, всякое бывает: смерти случайные, хвори у них свои. Плохо это.

– Почему плохо? Меньше врагов – людям легче.

– Не враги они, а спасители. Прежние велели стрезов сберегать, вот как до двадцати локтей вырастут – и будет нам избавление. Так Прежние говорили.

– А что случится, когда вырастут?

Учитель процитировал:

– «И израстут они, и переродятся, и станут лучше людей, и распахнут чертоги свои».

– Я ничего не понял. Во что переродятся? Как это – «лучше людей»?

Гарнир посмотрел на меня пристально:

– Это ты должен мне сказать, Трижды Рожденный, Знающий Путь.

Ответил честно:

– Никакой я не «знающий», а Умник, простой ученик.

– Ну, раз простой, – разозлился Гарнир, – то иди простым делом заниматься, покорми их.

Стрезы спят, но жрать им надо, а то отощают и не доживут до следующего Сезона. Я, как ученик, до таинства допущен. Жвала древком копья раздвигаю и куски мяса в горло запихиваю: чудовище рефлекторно глотает. Прожорливые они, каждый – как двадцать вечно голодных малолеток.

Припасы из-за них быстро кончаются, завтра идем на большую охоту.

Меньше трети нас вернулось. Межсезонье породило новых чудовищ: волосатые стремительные твари, выбрасывающие когтистые щупальца. Сбились мы кучкой, ощетинились копьями – а они налетали, по одному выдирая. Толстяка там оставили.

Когда Заике в грудь когти вонзились, я закричал, бросил копье, обхватил друга, чтобы мразям не отдавать. Да куда там. Только амулет его, черный кубик, в моей руке остался.

Что ныне нас ждет?

Бойцов осталась горстка, да и та – измотанная, когтями рваная. И стрезов кормить нечем, и самим жрать.

Как теперь Межсезонье пережить?

Трещит последний факел. Голая Ветка, желанная моя, горячим телом прижимается. Водит пальчиком по моей груди, трогает желтый кругляш.

– Какой амулет у тебя странный. От Прежних? А что за знаки?

– Ты что, читать не умеешь?

Тихо смеется:

– Забыла, как. Зато ты – ученик Гарнира, самый умный в племени. Повезло мне.

– Там цифры и надпись «проигрыватель». Прежние, наверное, его в кости друг другу проигрывали, как наши мальчишки – сушеных пиявок.

А она уже кубик, от Заики оставшийся, рассматривает. Любопытная, словно стайка шариков.

Щелкнуло что-то, мой кругляш неожиданно кубик проглотил и выбросил струю света. Ветка вскрикнула, с лежанки вскочила. Я следом. Стою голый, копье подняв, любимую собой закрывая.

Облако невесомое поиграло цветными пятнами и стало незнакомцем в невиданной одежде – гладкой, красивой, нашим шкурам не чета. Качался человек, потрескивал искрами и говорил непонятные слова:

– … эвакуация дальней планеты. Союзники-стрезы пригнали транспорт за своим инкубатором и предоставили место в корабле для двухсот человек. Совет принял решение спасать детей, то есть нашу колонию для малолетних преступников…

Я, себя не помня, метнул копье – оно проскочило сквозь говорившего, будто тот из тумана сделан, и звякнуло о стену пещеры.

– … при подлете к системе двойной звезды атакованы дравинским рейдером. Стрезы погибли все. Бортовой биокомпьютер стрезов, поврежденный при аварийной посадке, выбросил инкубаторские контейнеры наружу, а людей посчитал инородными включениями. Я, начальник пенитенциарного отдела, успел вывести воспитанников из трех боксов…

Ветка всхлипнула:

– Это морок? Что он говорит?

– Это Прежний. Я сам не понимаю, что он говорит.

Фигура расплывалась на отдельные пятна, вновь собиралась и продолжала вещать непознаваемое:

… – только три сотни яиц. Я не криптозоолог, не знаю точно, сколько у стрезов циклов преобразований. Из яиц должны вылупиться личинки; потом, после стадии куколки, кажется, что-то вроде гигантских перепончатокрылых. Корабль пустит внутрь только взрослых особей, прошедших процесс реанимации генетической памяти. До этого момента…

Прежний вдруг покрылся дырами, сквозь которые стали видны изрисованные лишайником каменные стены.

…– планета отлично приспособлена для жизни: мягкий климат, плодоносные деревья, отсутствие опасных видов флоры и фауны. Однако, видимо, компьютер корабля свихнулся без контакта со своими создателями, пытается как-то изменить среду, экспериментирует с климатом и формами жизни. Появились какие-то шарообразные существа, реагирующие на эмоции. Еще проблема: ожидаются длительные периоды затмений альфа- звезды, а недостаток ультрафиолета не только сбивает компьютер, но и существенно угнетает физиологию стрезов в любой их жизненной форме…

Прежний вдруг сильно постарел, вместо невиданной одежды облачился в привычные нам шкуры. Лицо пересек рваный шрам; глаза Прежнего слезились, руки дрожали.

…– гораздо дольше, чем я думал. Не знаю, сколько всего понадобится времени. Терпения вам, потомки. Когда-нибудь стрезы из безмозглых насекомых превратятся в тех, кого мы знаем. В мудрых старших братьев. Пригласят нас на корабль и вернут на Землю.

Человек повернулся, показал рукой в сторону: на миг возник силуэт Запретной Горы, окутанной малиновым туманом. Потом изображение резко увеличилось: остались слезящиеся глаза, окруженные сеточкой морщин, словно наполненные дождевой водой метеоритные кратеры – трещинами.