Тимур Максютов - Зеркальные числа [сборник litres]

Епископ внимательно осмотрел трупы мужчин, покачал головой.

– Волхва нет.

Магнус, перемазанный копотью и кровью, кивнул. Присмотрелся, выхватил из толпы пленных рыжеволосую в полотняной рубахе, поставил на колени, прижал к хрупкому горлу тяжелое лезвие сакса. Спросил, вспоминая финские слова:

– Где ваш шаман? Как его, «лойтсия». Ну?

Женщина молчала, только прозрачные слезы скользили по веснушкам. Магнус хмыкнул. Ткнул пальцем:

– Вот этого пацана сюда.

Ландскнехт схватил завизжавшего от ужаса мальчонку, подтащил. Командир прижал коленом извивающееся червячком тельце, ножом одним движением вспорол ребенку живот. Начал высматривать следующего.

Рыжая завыла, забилась. Прокричала:

– Не надо! Покажу дорогу.

Сквозь мрачный еловый лес шли осторожно, арбалетчики по флангам. Хлюпала болотная вода под ногами.

Колдун – длинный костистый старик в грязном рубище – ждал у землянки с приколоченным к двери медвежьим черепом. Солдаты крутили ему руки с тайной опаской, стараясь не касаться пришитых к балахону мышиных косточек и совиных крыльев.

Выволокли пленника на берег, поставили перед епископом.

Слуга божий махнул дланью в сторону замороженной ужасом кучки оставшихся в живых:

– Вели своим людям смиренно принять крещение. И сам покайся, откройся истинному свету.

Колдун посмотрел на скрюченные тела убитых, вдохнул горький дым догорающей деревни. Распрямился, оказался вдруг очень высоким. И пророкотал неожиданным басом:

– Не будет вам жизни на нашей земле. Проклинаю на века. И лес, и болота, и холодная вода Невы – все будет против христиан – чужеземцев. В страшных муках умрете все…

Магнус заткнул рот волхву рукой в стальной перчатке, поволок к берегу моря, доставая сакс из ножен.

Епископ покачал головой. Вынул из-под кольчуги деревянное распятие, подошел к язычникам, затянул:

– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti…

Магнус вернулся, стащил бацинет с кольчужной сеткой, склонил голову.

После окончания таинства спросил:

– Что с ними теперь?

– Неисправимы. Дети сатаны, – пожал плечами церковник, – в избушку всех и сжечь. Теперь хоть души их спасены.

Командир, отводя взгляд, пробормотал:

– Колдун перед смертью сказал, что только волшебный ворон Корппи может спасти эту землю от проклятия, гнездовье здесь у него. И то, если захочет.

Епископ прищурил глаза:

– Слаб ты в вере Христовой, солдат. Суеверен. Всякую ерунду слушаешь. Подберу тебе епитимью построже.

Лихорадка началась через неделю. Ландскнехты, измученные кровавым поносом, выползали из леса на прибрежный песок и умирали, захлебываясь собственной черной рвотой.

Когда показался большой флот Торгильса Кнутссона, на берегу их ждал последний, оставшийся в живых.

Магнус смог сделать крест из кривых стволов болотной осины, привязал к нему сутану покойного епископа. Стоял, покачиваясь. Размахивал руками и хрипел:

– Здесь смерть! Нельзя высаживаться.

Шведы поняли, пошли вверх по реке, к устью Охты – строить крепость Ландскрону.

Магнус лежал на спине. Мрачное небо плакало серой моросью.

Ветер раздувал плащ на кресте, как крылья огромного черного ворона.

На Выборгскую сторону из Литейной части переехали по наплавному мосту. Генерал-поручик Никита Иванович Рылеев наклонился, доверительно сказал:

– Вы, Карл Николаевич, будьте посмелее. Ея величество ценит в молодых людях бойкость. Мыслю, что понравился матушке ваш прожект, так и берите быка за рога. То, что пригласили вас в Охотничий домик, есть хорошее предзнаменование, чужих там не принимают.

Скромное деревянное строение пряталось в соснах. В двух десятках саженей блестела Нева, спеша на соитие с Финским заливом.

Стареющая императрица встретила приветливо и просто, сама налила гостю кофий в фарфоровую чашечку. Берд оглядел развешанные по стенам лосиные и оленьи рога, подивился богатой медвежьей шкуре у камина. Отметил неуместное здесь чучело огромного ворона. Впрочем, Россия – страна странных обычаев. Может, здесь охотятся и на воронов. Похвалил охотничий костюм:

– Ваше величество, вы в нем подобны юной богине Диане. Ни лесная дичь, ни сердца подданных не ускользнут от ваших метких стрел.

Самодержица рассмеялась, погрозила веером:

– А вы, оказывается, дамский угодник. Признайтесь, что многие петербургские красавицы вздыхают о вас.

Шотландец мягко перевел разговор:

– Ну что вы, ваше величество, мне совсем не до утех Амура, очень много забот. Да и в столице я недавно, а до того шесть лет занимался литейным делом на пушечном заводе в Петрозаводске.

Екатерина кивнула:

– Да, я читала записку. Приятно, когда молодые талантливые иноземцы выбирают для своей карьеры Россию, благословенную землю с бескрайними возможностями. А правда ли, что ваш прожект будет иметь для вас самые печальные последствия на родине?

– Да, государыня. Паровая машина Уатта запатентована в Королевстве, и ее строительство вне Великобритании карается смертной казнью. Я навсегда закрою себе дорогу домой.

Императрица вскрикнула:

– Но это же ужасно! Зачем такие жертвы, Карл Николаевич?

Чарльз Берд ответил не сразу. И со всей серьезностью:

– Ваше величество, мне уже двадцать шесть лет, я немало прожил и способен оценивать перспективы своих поступков. Моя первая родина, которую я покинул – Шотландия, власть в ней узурпирована ганноверской династией. Моя вторая и последняя родина – Россия. Если солдаты без малейшего сомнения жертвуют жизнью ради славы и процветания отечества, то чем же хуже иные ваши подданные?

Екатерина промокнула шелковым платком навернувшиеся слезы.

Казавшийся чучелом ворон внезапно открыл глаза. Подпрыгнул, взмахнул огромными, почти в сажень, крыльями. Подлетел и уселся на плечо пораженного шотландца, вцепившись грозными когтями. Берд только крякнул: в птице было добрых четыре фунта.

Императрица рассмеялась:

– Карпуша, ну разве можно так пугать гостей? Познакомьтесь, Карл Николаевич, это Карп. Он был старым уже тогда, когда я юной девицей приехала в Санкт- Петербург, чтобы стать царской невестой. Предание гласит, будто его, еще птенца, спас сам Петр Алексеевич во время строительства Петропавловской крепости, отбив от морских чаек. Великий венценосец посчитал это добрым знаком, мысля, будто чайки символизируют собою шведов, владеющих морем, а птенец ворона – юную Россию, пришедшую из дремучих лесов отсталости. Сие – забавный анекдот, вряд ли имеющий правдивую основу, ведь тварь небесная не может жить почти сто лет.