Деб Калетти - Отдаю свое сердце миру

Она видит себя, улыбающуюся в ответ. Очень похоже на флирт.

Ее валит с ног. Буквально. Большой палец цепляется за край тротуара, и она летит вниз. Нахлынувшие воспоминания расслабляют, нарушают координацию. В мозгу короткое замыкание, и вот она уже на четвереньках, ладони саднит, колени горят. Те внутренние помощники, которые раньше охраняли ее, давно ушли. Уволены, изгнаны. Кому охота выполнять неблагодарную, непосильную работу? Фабрика теперь напоминает город-призрак с заброшенными цехами и табличками «АРЕНДА». Пейзаж ее души уныл и мрачен. Сухой ветер носится по пустоши.

Она улыбнулась в ответ. Она флиртовала.

Аннабель стоит на коленях. Со стороны лужайки к ней бежит женщина.

– Ты в порядке? Будь неладен этот тротуар! Я три раза звонила городским службам.

Женщина напоминает ей Трейси. Похожая прическа с такими же светлыми бликами, но взгляд теплее. Стрижка дорогая, не то что у Джины. Джина ходит в дешевую парикмахерскую и закрашивает седину над кухонной раковиной, надевая целлофановые перчатки, что идут в комплекте с краской. Потом неделями черные брызги обнаруживаются в самых неожиданных местах.

– О боже! Милая моя. – Нотки сострадания в женском голосе сменяются тревогой, когда она оглядывает упавшую девушку с искромсанными волосами. – Боже, твои лодыжки…

Аннабель опускает взгляд. Пятна крови растекаются вокруг горящих ахилловых сухожилий. Волдыри, на которые она старалась не обращать внимания, все-таки лопнули. Они все терлись и терлись о кроссовки и наконец не выдержали. Это плохо.

– Тебе нужно кому-нибудь позвонить? С тобой все в порядке? Тебе и ходить-то не следовало бы, не говоря уже о том, чтобы бегать.

Аннабель не в силах поднять взгляд на женщину. Невыносимо смотреть на лицо, которое напоминает о Трейси и обо всех остальных, кто ее ненавидит. Она не заслуживает сострадания этой женщины.

Аннабель поднимается на ноги. Стряхивает с ладоней кусочки гравия.

– Все в порядке.

– Дорогая! По тебе этого не скажешь.

– Это… такое состояние. У меня есть лекарство.

Чудовищная ложь. Женщина с сомнением смотрит на нее.

– Тебя подвезти? Мне только через полчаса ехать за сыном в школу.

– Спасибо вам. Не беспокойтесь! Я живу за углом.

– Как скажешь. – Женщина испытывает заметное облегчение. И потихоньку пятится назад. Аннабель может только представить себе, что видит эта женщина. Истекающую кровью девушку с затравленным взглядом и диким шухером на голове. Есть отчего испугаться.

– Увидимся. Еще раз спасибо! – говорит Аннабель.

Она хромает, и, о боже, жгучая боль расползается вверх по ногам. Содранные ладони ноют.

От идеи продолжать бег попахивает безумием. Мягко говоря. Конечно, она это знает. И не нужна доктор Манн, чтобы сказать ей об этом.

Даже Аннабель трудно это понять. Но она чувствует это сердцем и душой, это отдается в каждом обжигающем болью шаге: преступление должно иметь наказание, и это ее крест.

– Ничего себе! – качает головой дедушка Эд. – Ты похожа на Винни Луккезе после того, как Джино натравил на него собаку. Мы едем к врачу.

– Еды. Воды. – Аннабель падает на мягкую скамейку. От усталости кружится голова.

– Да, сейчас, и это тоже. – Он протягивает ей полную бутылку. – Но нам все равно нужно найти медпункт. Господи, да ты вся в крови. Я принесу полотенце.

Полотенце из поездки дедушки Эда на Ниагару – с выбитым изображением водопада, предназначенное для декоративного оформления кухни. Она прикладывает влажную ткань к лодыжкам, пока дедушка Эд садится за руль и выжимает педаль газа. Ну, выжимает педаль газа – это громко сказано. На самом деле фургон рывком трогается с места и медленно набирает скорость до тридцати пяти миль в час. Все дребезжит и трясется: кастрюли, сковородки, глазные яблоки Аннабель. Что-то катится и громыхает в печке.

– Ах ты! Broccolo! [30] Простофиля, дурак ( итал .). Забыл выключить пасту. Можешь дотянуться до печки со своего места?

– Ой, ой, ой. – После полумарафона при мысли о еде ее тошнит. Через несколько часов она зверски проголодается, но сейчас даже запах пищи вызывает рвотный рефлекс.

– Со своего места! Разве я просил тебя двигаться? Я сказал: не двигайся! Тебе повезло, что я не повез тебя в больницу и не оставил там.

Они въезжают в Эджвик, маленький городок лесозаготовителей. Люди живут обычной жизнью. Аннабель возвращается в реальность. Пока она тонула в воспоминаниях, затерянная во вселенной боли, мир казался чем-то далеким. Но, смотри-ка: дела идут, мир не стоит на месте.

Медпункт находится возле заправки и продуктового магазина. Доктор Охари промывает ей раны, и это адски больно. По-другому не скажешь.

– Если вдруг загноится или поднимется температура, сразу приезжайте. Нет нужды говорить, что вам следует приостановить путешествие, пока все не заживет. Наносите мазь с антибиотиком и слегка перебинтовывайте. Меняйте повязку, как только намокнет или загрязнится.

– Гной или температура, – повторяет дедушка Эд. Аннабель зажмуривается от боли. Она концентрируется на своей ненависти к слову «гной».

– Вам понятны долгосрочные проблемы от такого марафона? Повреждения мышц, окислительный стресс, увеличение сердца, повреждение колена, смещение костей бедер и таза. Мне продолжать?

– Это вы ей говорите, потому что мы чертовски…

– Не знаю, кто у вас главный, но… – Доктор косится на ее волосы. – Эмоциональное благополучие критически важно для физического здоровья.

– Еще бы. – Дедушка Эд выпячивает грудь.

– Вы должны помнить, что сердце – тоже мышца и так же, как и другие мышцы, подвержено стрессу.

– Как будто я не знаю, – говорит дедушка Эд.

– Спасибо, доктор. – Аннабель поднимается с кушетки. – Я получила рекомендации от своих врачей дома. – Ложь льется сплошным потоком.

– Она получила рекомендации от своих врачей дома, – вторит ей дедушка Эд. Он выглядит так, будто собирается навалять доктору Охари.

– Что ж, тогда отнесите это в регистратуру. – Доктор Охари вручает им квитанцию и брошюру «Инструкции по уходу за ранами». – Удачи вам. – Напутствие звучит как мрачный прогноз.

– Fa Nabla! – восклицает дедушка Эд, как только они выходят на улицу. Он с отвращением прижимает руку к груди. Да это удар ниже пояса: езжай в Неаполь, ты меня бесишь.

Аннабель виснет у него на руке, ковыляя обратно к фургону.

– Ты такой обманщик.

– Что? Я? Кто бы говорил! «Мои врачи дома». Белла, Белла, тебе досталось проклятие Аньелли.

– Проклятие Аньелли?

– Все сладкоречивые лжецы. Это затягивает нас в мир неприятностей, но и помогает оттуда выбраться.

– Я думала, ты порвешь этого доктора Охари на куски.