Деб Калетти - Отдаю свое сердце миру

– Фу, – произносит Малкольм.

– Тогда выходит, что вся школа именно так думает обо мне, потому что я улыбчивая.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Если он тебе не нравится, не надо его поощрять.

– Я не испытываю к нему неприязни . Просто он давит на меня. – Как объяснить? Все это на уровне ощущения, и она не знает, можно ли ему доверять. Ощущение приходит и уходит. И не сказать, чтобы вся эта ситуация выглядела какой-то из ряда вон выходящей. Парни и раньше западали на нее, и она тоже влюблялась. Подумаешь! Это в порядке вещей.

Но с ним… Настораживают какие-то мелочи. Эсэмэски от Хищника, прилетающие глубокой ночью, и на следующий день она подшучивает над ними, но некоторые кажутся загадочными и интимными: « Почему кажется, что лес хранит секреты?» Или: « Странно, как в мире уживаются ярость и лунный свет». Ей становится не по себе, когда он что-то фотографирует, потому что она на заднем плане. Он пытается задержаться в машине, задавая ей сложный вопрос, как только они подъезжают к дому, или делает вид, будто ищет что-то, завалившееся под сиденье. От него пахнет, возможно, смесью травки и алкоголя. Но стоп. В девятом классе треть мальчишек пахли так же на уроках физкультуры.

– Следуй своему инстинкту. Слушай внутренний голос.

– Почему все так говорят? Внутренний голос звучит по-разному в разное время.

– Да, но ты узн а ешь, когда он лжет, если будешь честна с собой. Вот тогда он заговорит. – Джина прижимает руку к сердцу. – Тебя что-то беспокоит – послушай. Хорошее никогда не заставляет мучиться. Ты нервничаешь на парковке – уезжай. Тебе неловко на вечеринке? Беги оттуда к чертовой матери.

– Двадцать пять центов, мам, – напоминает Малкольм.

Проблема с Джиной, а может, и со всеми матерями, в том, что, возможно, она слишком остро на все реагировала, но не исключено, что была права в главном. Все эти неуклюжие увертки напоминали попытки выгрызть мороженое из его ореховой начинки.

Впрочем, на следующий день в школьной столовой Аннабель хватает Хищника за рукав и отводит его в сторонку.

– Слушай, извини, но я больше не смогу тебя подвозить. Мне поменяли график на работе, и теперь нужно приходить на полчаса раньше. Я не успею переодеться и все такое, если вовремя не приеду домой.

– О, ладно. Без проблем, – говорит он.

Она не сказала твердо или честно, как велела Кэт. Она солгала. Но дело сделано, слова произнесены, и теперь все кончено. Больше никаких поездок. Она испытывает облегчение.

«Это закончилось» , – думает она.

Она ошибается.

В любом случае это плохая неделя. Очень плохая неделя, не считая того, что берега озера Альберт-Ли заболочены. Даже топкие. Это небольшое мелкое озеро с психоделическими завитками зеленых водорослей на поверхности воды. Она всегда с нетерпением ждет водоемы. Обычно они живописные, манящие и разбивают монотонность сельхозугодий. Но это озеро немного жутковатое. Если верить криминальным телепередачам, в таких местах обычно исчезают люди.

Она встретится с дедушкой Эдом в паре миль от последнего изгиба озера на Саут-Шор-роуд. Эта дорога перетекает в хайвей 56, который приведет ее в Айову. После встречи в условленном месте они с дедушкой Эдом поедут в ближайший городок, Хейворд, с населением двести пятьдесят человек, штата Миннесота, где остановятся в кемпинге регионального парка «Майр Биг Айленд».

Она на финишной прямой. Идет вторая неделя июня, и на жаре мелководное озеро пахнет мутью и тухлой рыбой. Она надеялась, что вода поднимет ей настроение, но все происходит наоборот. Весь день она чувствует себя подавленной и еле передвигает ноги, как будто ее рюкзак набит валунами.

Она видит машину, которая следует навстречу ей по Саут-Шор-роуд. Маленький голубой пикап. Ей нравится встречаться глазами с водителями, чтобы убедиться в том, что ее видят. Никто не ожидает встретить девушку, бегущую вдоль почти пустынного шоссе.

Но водитель слишком далеко, чтобы их глаза могли встретиться. Она следит за приближением пикапа. Вскоре он совсем рядом, и она может разглядеть человека за рулем. На нем бейсбольная кепка и футболка. Стекло водительского окна опущено. Она смотрит на него. Он смотрит на нее. Она приветственно взмахивает рукой.

Он машет в ответ. И в какое-то мгновение, когда он отрывает взгляд от дороги, происходит нечто невообразимое. Откуда ни возьмись выскакивает олень и стремглав мчится через дорогу. Пикап движется не так уж быстро, хотя скорость все-таки приличная. Водитель резко тормозит, пикап виляет, но уже слишком поздно. Раздается отвратительный глухой удар, когда металлическая махина на полном ходу сталкивается с твердокаменной живой плотью.

Оленя высоко подбрасывает. Аннабель с трудом может поверить в происходящее на ее глазах, потому что животное зависает в воздухе, как будто его подняло силой торнадо. А потом оно приземляется, и это вдвойне ужасно, потому что и удар, и приземление мгновенно превращают его – всего мгновение назад такое красивое, полное жизни существо, грациозно бежавшее через дорогу, – в обезображенный труп. Она видит глаза оленя, и они тусклые, просто тусклые , и лужу крови под ним.

О боже. Боже, боже. Аннабель истошно кричит. Она не может пошевелиться. Нет, все намного хуже. Она рыдает, скованная по рукам и ногам. И даже не понимает, что с ней происходит, потому что она убита так же, как тот олень. Она потрясена этой мгновенной смертью у нее на глазах и не в силах осознать, как это возможно, чтобы жизнь оборвалась так быстро.

Водитель распахивает дверь. Передняя левая сторона пикапа выглядит как раздавленная пивная банка. Он выбегает на дорогу и бросается к оленю, но на полпути понимает, что бедному животному уже не поможешь.

– Черт! – в сердцах произносит он.

Аннабель тошнит. Ее колотит крупная дрожь. Теперь у мужчины проблем явно больше, чем он ожидал.

– Могу я вызвать для тебя кого-нибудь, милая? Я могу тебе помочь, милая? Я могу тебе помочь, милая? – повторяет он снова и снова.

Сердце таракана имеет от двенадцати до тринадцати камер, которые расположены в ряд. Если одна из них выйдет из строя, он едва ли заметит.

Кальмары и каракатицы имеют по несколько сердец. У осьминога их три.

У земляного червя вообще нет сердца. Вместо этого у него пять псевдосердец, обмотанных вокруг пищевода.

Но только рыба-зебра способна сотворить чудо: если ее сердце разбито, повреждено или разрушено, она может вырастить новое. Олени этого не могут. И люди – тоже.

– Поговори со своей матерью, а? – умоляет дедушка Эд. – Она уже десять раз звонила. Давай, Белла Луна.

Аннабель накрывает голову подушкой. Она видит оленя, который взлетает в воздух и приземляется с оглушительным треском. Она видит его глаза, тусклые и пустые.