Жюльен Сандрель - Комната чудес

Эдгар. Если во всей этой истории и имелся какой-то позитив, то им стала встреча с Эдгаром. Какой невероятный человек! Как ни искала я в нем недостатки, не находила ни одного. Для меня это было странное, совершенно новое чувство. Я проклинала его и его упражнения, его властную натуру, заставлявшую умолкнуть самых дерзких из моих малолетних сокамерников, но в то же время им восхищалась. Восхищалась его непринужденностью, искренностью, почти звериной силой и каким-то внутренним надломом, который угадывался в нем. Меня не покидало ощущение, что мы давно знакомы.

В пятницу вечером, когда я, проклиная все, явилась на тренировку, чтобы разузнать, можно ли мне записаться на интенсив, мне пришлось подождать в небольшой пристройке рядом со стадионом, где я пила приторный кофе и обдумывала стратегию поведения. После второго телефонного звонка мне удалось заполучить специальный буклет под названием «Февральские каникулы», в котором я обнаружила две четырехдневные программы футбольного интенсива: одну для детей с восьми до двенадцати, вторую – для подростков тринадцати – шестнадцати лет.

Я решила, что расскажу Эдгару все как есть и объясню, в чем состоит моя цель. Предвидя возможные возражения, я прихватила с собой справку из больницы, где лежал Луи, – не хватало еще, чтобы меня приняли за извращенку, рыскающую в поисках юных жертв. Я была готова к любой реакции с его стороны; в крайнем случае собиралась просто предложить ему денег.

Пока я ждала этого пресловутого Эдгара, воображение рисовало мне образ спортсмена, похожего на месье Дюкро, нашего школьного учителя физкультуры по прозвищу Малютка Ниндзя. Этот пузатый коротышка отличался редкостной гибкостью и приводил нас в восторг, показывая, как надо выполнять разные гимнастические упражнения. Он скакал и прыгал как настоящий живой шарик, хотя, глядя на него, никто не дал бы и гроша ломаного за то, что он вообще может иметь касательство к спорту.

Погруженная в воспоминания, я сидела, уставившись в одну точку, когда в помещение вошел незнакомец, с которым я встретилась на вечеринке у Шарлотты. У меня невольно дрогнули ноздри, словно в воздухе повеяло пролитым пивом – этот запах преследовал меня несколько долгих часов, пока я гуляла вдоль канала Сен-Мартен. У меня не было желания ни вспоминать атмосферу того вечера, обернувшегося болезненным фиаско, ни флиртовать, хотя мой собеседник не утратил ни капельки своей привлекательности. Я отвела глаза и уставилась в буклет с его захватывающе интересным содержанием.

– Здравствуйте! Мы ведь знакомы, верно? Вы были… Мы встречались на дне рождения у моей сестры.

– Здравствуйте. Да, я… Конечно, помню… Здравствуйте… Извините, это я уже говорила. Вы – брат Шарлотты? Не знала, что у нее есть старший брат… В смысле, я имела в виду…

– Что по сравнению с ней я выгляжу слишком старым? И мне нечего было делать на молодежной вечеринке? Да нет, я не обиделся, я и сам так думал. И приятно удивился, когда увидел там вас… В смысле, я имею в виду…

– Что по сравнению с остальной компанией я выглядела слишком старой? Что мне тоже нечего было там делать? Абсолютно с вами согласна. Так что мы квиты.

Господи, что за дебилка. Трех слов связать не можешь, да еще по-идиотски подхихикиваешь. Два дня назад я уже выставила себя дурой перед братом белокурой красавицы Шарлотты, оказавшимся жгучим брюнетом. Я бы ни за что не догадалась, что они родственники. Сейчас я снова намеревалась удрать, но он не дал мне такой возможности.

– Я очень рад вас видеть. В тот вечер вы так быстро ушли, мы даже не познакомились.

– Извините. Меня зовут Тельма.

Я протянула ему руку. Он пожал ее, задержав в своей на пару секунд дольше необходимого.

– Я знаю, кто вы. Когда гости ушли, я описал вас сестре, и она мне все рассказала. Мне очень жаль, Тельма, что с вашим сыном случилось такое несчастье. Честное слово. Тем более что он мне очень нравится.

– Простите? Кто вам нравится?

– Ваш сын, Луи. Когда сестра мне все рассказала… Я только тогда сообразил… Видите ли, мы с сестрой редко говорим о работе. Она ведь работает в отделении реанимации, а это нелегко. Поэтому, когда мы встречаемся, болтаем о чем угодно, но только не о больнице. Она никогда не рассказывает мне о своих пациентах, а я ей – о своих детишках. Ну, они, конечно, не совсем мои – просто я их тренирую… Мир тесен, Тельма, а Париж – большая деревня. В общем, так вышло, что у моей сестры в отделении сейчас лежит один из моих питомцев. Ваш сын, Луи. Меня зовут Эдгар. Рад с вами познакомиться, Тельма.

Oh my God. Oh my God. Oh my God. Oh my God (как сказал бы мой сын). Мужчина, перед которым я опозорилась, оказался братом Шарлотты и футбольным тренером Луи. Как говорится, два в одном. Кто бы мог подумать? И он ни капли не походил ни на Софи Даван, ни на месье Дюкро по прозвищу Малютка Ниндзя.

Мы с ним присели, и я объяснила ему причину своего появления. Моя история его тронула – это я сразу заметила. Он сказал, что готов принять меня в группу, но предложил заниматься с мальчиками восьми – двенадцати лет. Я даже немного обиделась. Но, по его словам, подростки от тринадцати до шестнадцати не отличаются деликатностью и вполне способны наставить мне синяков, что вовсе не входит в мои намерения, так ведь? Кроме того, дело у меня, насколько он понимает, довольно срочное, а занятия в младшей группе начинаются раньше, а именно в ближайшее воскресенье. Потом он добавил, что с учетом обстоятельств готов сократить мою программу тренировок до одного-двух дней, но я сказала, что настаиваю на полном, четырехдневном курсе. Так поступил бы Луи, а значит, так должна поступить и я. Мне просто придется поторопиться с прохождением следующих испытаний и надеяться, что они не займут слишком много времени. При слове «испытание» – оно вырвалось у меня само собой – Эдгар улыбнулся. Потом он дал мне номер своего телефона и записал мой, чтобы позвонить, если в последнюю минуту по каким-либо причинам занятия будут отменены.

На следующее утро я рассказала Луи, что собираюсь предпринять. Шарлотта шепнула мне, что ее брат – очень требовательный тренер, поэтому мне лучше заранее подготовиться, проделать какие-нибудь физические упражнения, иначе будет трудно. Разумеется, я пропустила ее совет мимо ушей. Всю субботу я готовилась, но по-своему: искала подходящий костюм, в котором не буду похожа на картофельный мешок в бутсах, и посмотрела два футбольных матча, в очередной раз убедившись, что этот вид спорта не вызывает у меня никакого интереса (сидя перед телевизором, я клевала носом), а его правила остаются загадкой.

В первый тренировочный день я была гвоздем программы. Одиннадцать взбудораженных мальчишек с изумлением пялились на меня и, поняв, что я буду заниматься с ними, хохотали как безумные. Эдгар не сказал им, что я мать Луи; большинство из них знали моего сына, и Эдгар боялся, что это помешает тренировке. К тому же ему не хотелось оправдываться перед другими родителями, которые могли бы выразить желание тоже поучаствовать в занятиях. Поэтому Эдгар представил меня как журналистку, пишущую репортаж о футболе. Этим объяснялся и мой шлем с прикрепленной к нему камерой, направленной мне в лицо, чтобы фиксировать мои реакции. Эдгар призвал своих питомцев относиться ко мне уважительно и не забывать, что перед ними взрослый человек, но в то же время считать меня членом команды. Никаких поблажек мне не полагалось: я наравне со всеми буду тренироваться и подчиняться общей дисциплине. На краткий миг мне почудилось, что в его глазах блеснул профессиональный огонек, напомнивший мне месье Дюкро по прозвищу Малютка Ниндзя, сурово взирающего на прогульщиков (к числу которых относилась и я), давая им понять, что не потерпит отлынивания. Я заговорщически улыбнулась ему: дескать, мне все ясно, буду делать вид, что выкладываюсь на все сто, – но он не ответил на мою улыбку. Он был абсолютно серьезен. Тут до меня дошло, что я влипла.