Летиция Коломбани - Женщины Парижа [litres]

Леонару не удалось успокоить Солен, его реакция ее еще больше разозлила. Она не собирается совершать над собой насилие вторично. И не будет она пресмыкаться перед этими женщинами! Не умеет она этого делать. Очень жаль, но это явно была ошибка. Она не тот человек, ее миссия на этом закончится.

С этими словами она повесила трубку, положив конец разговору. Нет, вторично она не попадется в ловушку. Оптимизм Леонара ее раздражал. Раздражала его готовность видеть во всем плюсы, этот особый склад мышления, позволяющий считать, что в любом случае все будет хорошо. Какая наивность! Нет, далеко не все бывает хорошо. Земля вращается вовсе не так, как должна бы. Например, у приютских женщин нет ничего – ни денег, ни привязанностей, ни связей в обществе, ни образования. И хотя она сама живет в прекрасной квартире и у нее есть подушка безопасности в виде трех банковских счетов, разве она не несчастна, как никто другой в жизни?

Да без таблеток она порой не может утром встать с постели. Нет уж, хватит с нее этих разговоров, что все будет хорошо. Мир прогнил насквозь, вот единственная правда жизни.

У нее не было ни малейшего желания идти на поводу у Леонара. Всю жизнь ей приходилось делать то, что от нее ожидали другие. Адвокатом она стала, чтобы удовлетворить чаяния родителей. Ради Джереми она подавила в себе желание иметь ребенка. Самое время вступить на свой собственный путь, думать о своих желаниях. Научиться говорить «нет», наконец.

Только какой он, этот ее путь? В свои сорок лет Солен так и не смогла определить, кто она на самом деле. Она снова пойдет на консультацию к психиатру и скажет, что попробовала себя в волонтерстве, но этот путь ей не подошел. Она попросит дать ей другой совет и – выписать другие лекарства.

Надевая пальто, чтобы выйти из дома, Солен неожиданно нащупала в глубине кармана свернутый бумажный платочек. В нем оказалась начатая жевательная конфета «Харибо», полученная в подарок от маленькой девочки. Так и не решившись ее выбросить, Солен опустила ее в пустую банку из-под варенья. Она вспомнила взгляд ребенка. Что-то в этом взгляде тогда тронуло ее до глубины души. Тронул сам поступок, тронул так, что она не могла бы это выразить словами. На ум ей невольно пришел вопрос, что привело эту девочку в приют для женщин, оказавшихся в трудной ситуации? Как, интересно, протекает ее жизнь в этих стенах? Откуда она приехала? Что пришлось ей пережить? От чего она бежала, чтобы очутиться здесь? Давно ли она живет во Дворце?

Ей вспомнились последние слова Леонара: «дать Дворцу второй шанс». И ее гнев куда-то улетучился. Осталось любопытство. Желание узнать о приюте больше. «Завоевать доверие» – так, кажется, он сказал? В конце концов, на следующий четверг у нее не было никаких планов. Второй шанс – против конфетки «Харибо». Честная сделка. Солен взяла сотовый и послала Леонару сообщение, ограничившись двумя буквами: OK .

На следующей неделе Солен вновь переступила порог Дворца. Группка африканок устроилась в том же месте, что и в прошлый раз. Они пили все тот же чай и бросали на Солен все те же равнодушные взгляды. На этот раз она заколебалась. Немного помедлив, чтобы как следует овладеть собой, она приблизилась к ним, чтобы поздороваться. Голосом, который должен был произвести впечатление уверенного, Солен объяснила, что она публичный писатель и будет приходить к ним раз в неделю. Если кому-то из них понадобится ее помощь в составлении писем или других письменных документов, она будет рада оказать им эту услугу.

Женщины никак не отреагировали. Солен не была уверена даже, что они услышали, что она им сказала. Потом они обменялись несколькими словами между собой на незнакомом языке и кивнули. Затем продолжили свой разговор как ни в чем не бывало.

Солен постояла возле них еще какое-то время. Дело сделано. Она представилась. Потом она направилась к свободным столикам. На этот раз Солен не стала забиваться в угол, а села за стол посреди холла. Так любой ее сможет увидеть. «Нужно застолбить себе место, – советовал Леонар, – создать собственное пространство. Уметь себя правильно подать».

Солен много раз слышала подобные мудрствования, еще когда работала в адвокатской конторе. Быть убедительной с клиентами, держать голову высоко. Что-что, а это она хорошо усвоила. Но весь ее опыт совершенно бесполезен в этой обстановке. Стоило сменить один Дворец на другой, как правила поменялись. Наверное, придется их изобретать заново.

Пока Солен усаживалась на новом месте, она увидела боковым зрением хрупкую фигурку вязальщицы за кадкой с растением. Пальцы ее так и ходили в бешеном темпе. Теперь она занялась другим свитером – можно было подумать, что это будущая детская кофточка. Солен не решилась с ней заговорить. Женщина даже не подняла глаз, когда она подошла ближе. Лицо ее было настолько бесстрастным, что казалось почти нечеловеческим. Солен подумала, что она только что «пролетела» с африканками, так стоило ли напрашиваться на новое унижение?

Отказавшись от своего намерения подойти к вязальщице, Солен устроилась за своим столом. В тот же момент в другом конце большого фойе поднялась с места одна из женщин, пивших чай. Подойдя к Солен, она достала из кармана помятый кассовый чек. На прекрасном французском языке она объяснила, что постоянно ходит за покупками в ближайший супермаркет. Накануне кассирша ошиблась на два евро, пробивая ей йогурты – они шли по акции, и цена на них была ниже. В кассу стояло много народу, и кассирша отказалась вернуть положенную ей сумму. Она хотела бы написать жалобу руководству этого магазина.

Солен молча смотрела нее, задаваясь вопросом, не шутка ли это? Не хотят ли любительницы чая испытать ее на прочность? Заставить пройти боевое крещение? Нет ли во всем этом своего рода дедовщины, как в армии? Писать жалобу из-за двух евро… За вычетом стоимости почтовой марки, бумаги и чернил, не слишком-то много удастся им возместить…

Она уже собралась изложить женщине свои доводы, как вдруг та, словно прочтя ее мысли, добавила: «Мое пособие – пятьсот пятьдесят евро в месяц. С арендой за здешнее жилье и оплатой счетов на еду мне остается совсем мало». Солен внутренне напряглась. Положение этой женщины сводилось к трем буквам аббревиатуры, которая больно ударила ее, как пощечина. RSA [15] Одно из минимальных социальных пособий, которые выплачивают неимущим или неспособным работать гражданам. . Абстрактный прежде символ внезапно обрел реальное воплощение. С ее шестизначным годовым доходом Солен не была к этому готова. Ей вдруг стало стыдно, что она опустилась до такого гнусного предположения, что женщина хотела ее испытать. Вот оно, настоящее лицо нищеты. Оно не в газетах, не на телевизионном экране, а здесь, совсем рядом, стоит перед ней. В образе двух евро в кошельке этой женщины.