Летиция Коломбани - Женщины Парижа [litres]

На лице Бланш было отражено все: бесчисленные бои, слезы несчастных, некогда орошавшие ее лицо, все разочарования, которые пришлось пережить, неблагодарность и презрение, сыпавшиеся на нее со всех сторон. И вот Бланш стоит здесь, в своем Дворце, да, она больна, изнурена непосильным трудом, с телом, покрытым бесчисленными шрамами, полученными в битвах, но и с великими трофеями.

На собрании присутствовали и ее дети: трое сыновей и три дочери, все также вступившие в Армию спасения, все в одинаковой униформе. Дети ее были красивы и мужественны. Когда-то, пока сыновья ее сражались на войне, дочери, совсем юные, тоже вступили в Армию спасения в роли офицеров-салютистов. Пройдет еще несколько лет, и ее старшая, Ирен, будет назначена комиссаром и возглавит парижское подразделение, следуя по стопам родителей.

Ее подруга Эванджелина тоже приехала из Англии на церемонию открытия Дворца.

Это была самая верная подруга Бланш, подруга на все времена, и за годы разлуки ее привязанность к Бланш нисколько не изменилась. Оставшаяся незамужней, она одна из них двоих осталась верна их юношеской клятве, которую они когда-то дали друг другу.

В рядах приглашенных Бланш увидела и Изабель Манжен, свою Манженетту, как она привыкла ее называть, – модисточку с улицы Катр-Септамбр [39] Улица Катр-Септамбр (четвертое сентября) получила свое имя в честь даты провозглашения Третьей Французской республики (1870). , одновременно с ней вступившую в Армию спасения. Вместе с ней она делила горький дебют, вместе они голодали, мерзли. Но и смеялись вместе, и плакали тоже. Именно ей, своей преданной союзнице первых лет существования Армии спасения, Бланш решила доверить управление Дворцом. В ее сильных и надежных руках это гигантское судно всегда будет двигаться верным курсом.

Наконец в начале июля Дворец женщины распахнул двери для своих первых обитательниц. Среди них Бланш узнала молодую мать и ее ребенка, которых она когда-то нашла дрожавшими от холода в картонной времянке, под толщей снега. Им удалось выжить: они смогли найти себе временное пристанище в разных ночлежках, питаясь «Полуночным супом», который салютисты раздавали беднякам. В просторном фойе Дворца эта женщина ласково улыбнулась Бланш. На руках у нее был ребенок, и этот образ стал для Бланш образом победы, настоящей победы, самой подлинной из всех побед, единственно достойной внимания.

Но если час славы и пробил, то бой еще не закончился. Опять, опять у Пейронов была куча новых планов. Перед глазами Бланш уже вырисовывался новый грандиозный проект: Дом матери и ребенка. Альбен же все силы отдавал проекту приюта для бездомных мужчин в Тринадцатом округе, строительство которого он собирался доверить архитектору Ле Корбюзье.

Наконец 7 апреля 1931 года Ассоциацией французских благотворительных обществ Армия спасения была объявлена «общественно-полезным и значимым учреждением». Организация Уильяма Бута, долгое время считавшаяся полулегальной и семейной, в конце концов получила не только одобрение парижского общества, но и была признана правительством Франции.

В том же году, 30 апреля, Бланш получила, сразу после Альбена, титул кавалера ордена Почетного легиона, который ей вручили в большом зале Дворца. Этот день совпал с сороковой годовщиной их брака. Они дружно отпраздновали его в окружении детей и внуков, собравшихся по такому случаю все вместе в Париже.

Увы, эти великолепные дни супружеской четы Пейронов не продлились долго. Внезапно и резко ухудшилось состояние здоровья Бланш. Некоторое время спустя доктор Эрвье обнаружил у нее последнюю стадию рака. Горькую новость Бланш приняла, как и все остальное, – мужественно. Она предпочла никому ничего не сообщать, держать всё в секрете. До самого конца она отказывалась от морфина и других медикаментов, которыми доктор пытался облегчить ее боль. Бланш всю свою жизнь сражалась, не могло быть и речи, чтобы она спасовала, даже перед вечностью.

Альбен находился возле нее до последней минуты, не отлучаясь от жены ни днем, ни ночью.

Когда он почувствовал, что силы окончательно готовы ее покинуть, он наклонился к ней и прошептал несколько слов, которые когда-то написал ей в письме. О, это было так давно, кажется, с тех пор прошла целая вечность! Тогда они только что поженились, и Бланш неожиданно послали в командировку в Соединенные Штаты. «Я буду так же надежно хранить тебя в своем сердце, как если бы ты взяла меня с собой», – говорилось в том письме.

Именно эти слова Альбен сказал последними той, с кем он разделил жизнь, своей «воительнице», «воинственному ангелу», готовившемуся сложить оружие, своему «солнцу», которое никогда не переставало сиять и чьи лучи теперь угасали в майских сумерках. И еще он сказал ей, что она была достойным бойцом и теперь имеет право на отдых. Альбен пообещал, что он очень скоро последует за ней, что ему нужно всего несколько лет, чтобы довершить их общее дело, построить два новых приюта, которые они вместе запланировали воплотить в жизнь.

И вдруг он увидел свою Бланш преображенной. Она была по-прежнему рядом с ним, но перед ним лежало не слабое и умирающее тело, а стояла юная двадцатилетняя женщина в офицерской форме, гордая и смелая. Она стояла рядом с ним на проселочной дороге. Посмотрев на Альбена, она улыбнулась ему, прежде чем оседлать велосипед со смешным огромным передним колесом.

Тогда рука Бланш тихо выпала из его руки, и вся она исчезла в потоке последних лучей умирающего солнца.

Бланш скончалась 21 мая 1933 года. В своей униформе салютистки она ушла в иные миры, чтобы вести там новые битвы.

Траурная церемония прошла 24 мая в большом торжественном зале Дворца. Альбен не мог представить, чтобы последняя дань уважения жене могла быть отдана где-то в другом месте. Если некоторые битвы стоили целой армии, то это лучше всего было применимо именно к Бланш. И она должна была находиться тут, в этом здании, которое воплотило силу ее воинственности. Альбен покрыл стены Дворца не черными, как положено в таких случаях, а белыми полотнищами. Он не хотел никакой черноты, ни в коем случае, только не в этот день. Не хотел он и цветов, венков и прочих погребальных атрибутов. Он знал, что Бланш никогда бы этого не пожелала.

Единственным букетом, украсившим гроб, был букет маленькой девочки лет семи, которая положила на него небольшой пучок полевых цветов, собранных ей самой. Эта девочка и была тем ребенком, которого Бланш решила спасти от падения в бездну, построив для нее Дворец.

На траурную церемонию собрались все обитательницы приюта. Явились все, даже самые немощные, которых пришлось поддерживать другим. Сотни людей покинули свои этажи, комнаты, кухни, коридоры, спустившись по главной лестнице и заполнив собой большой зал, расположенный на первом этаже, где обычно проводились елки и разные торжества. Зал был набит битком, всем войти не удалось. Толпы женщин стояли везде: в приемной, в большом фойе, даже на улице. Кого тут только не было, здесь объединились в едином порыве благодарности представители всех религий, всех наций: салютисты, протестанты, иудеи, католики, вольные мыслители всех разновидностей, друзья Бланш, ее поклонники, писатели, ученые, чиновники, политики, светские львицы, простые работницы, проститутки… На похоронах Бланш были представлены все классы общества и все сословия – от самых могущественных до самых обездоленных.