Лори Спилман - Счастливые сестры Тосканы [litres]

Как же я на себя злилась! Господь дал мне второй шанс, а я его упустила. Мы даже словом с этим блондином не перекинулись.

Вечером я возвращалась в автобусе в Фьезоле и на въезде в каждую деревню смотрела в окно: вдруг там в толпе окажется тот молодой человек с голубыми глазами. Я и правда верила, что если увижу его, то сразу выйду из автобуса. Но, увы…

А через два дня прихожу я утром на работу – и кого бы вы думали встречаю там? Все того же голубоглазого красавчика. У меня чуть сердце из груди не выскочило! Он опять примкнул к моей группе и ждал начала экскурсии. Я решила, что уж на этот раз не упущу свой шанс. Я прошла через толпу экскурсантов и остановилась прямо перед ним. Вблизи он оказался еще привлекательнее: мужественное лицо и ослепительно-белые зубы. Высокий и атлетически сложенный, он одновременно казался очень интеллигентным и одухотворенным. Для меня он был неправдоподобно красив, как статуи в галерее Уффици.

– Buongiorno, – поздоровалась я. – Вижу, вы решились на третью экскурсию. Совсем себя не жалеете.

Он посмотрел на меня так, будто ничего не понимает.

– Non capisco [20] Не понимаю (ит.) . . Es tut mir leid [21] Мне жаль (нем.) . . – Парень говорил на смеси итальянского и немецкого.

– Так вы из Германии? – спросила я по-английски. – Теперь понятно, почему вы предпочитаете помалкивать и не задаете никаких вопросов. – Я рассмеялась и указала ему на гида, проводившего экскурсию для немецких туристов. – Вам лучше присоединиться к группе Ингрид.

Он улыбнулся в ответ. Я никогда не забуду, как он тогда на меня посмотрел. Восхищение – вот что ясно читалось в его взгляде.

– Grazie, – поблагодарил он по-итальянски. – Но я есть там, где я хочу быть.

– Так вы все-таки говорите по-итальянски?

У него заблестели глаза.

– Да, немного. Могу спросить дорогу в туалет.

Мы дружно рассмеялись.

– Но вы дважды ходили на экскурсию с туристами из Италии. Вы что-нибудь поняли из того, что я рассказывала?

– Немного. Но мне очень понравилось.

Мне вдруг стало душно.

Я огляделась вокруг, увидела Ингрид и вновь показала в ее сторону:

– Экскурсия с немецким гидом вот-вот начнется.

– Я есть там, где я хочу быть, – повторил он на своем ломаном итальянском. – Мне достаточно слышать ваш голос, а понимать все слова не обязательно.

Когда моя смена закончилась, красивый светловолосый немец ждал меня на площади со стаканчиком мороженого. Разве я могла отказать мужчине, который дважды – нет, трижды! – потратился на экскурсию, не зная языка, и все только ради того, чтобы побыть рядом со мной? В моей жизни, в жизни младшей дочери семейства Фонтана, еще не случалось ничего более романтичного.

Мы общались на смеси английского, итальянского и немецкого, бурно жестикулировали и смеялись друг над другом. Оказалось, что парень приехал из Радебойля, это городок на берегу Эльбы, неподалеку от Дрездена. Полтора года назад он покинул свой дом и семью ради того, чтобы сбежать из ГДР, где тогда всем заправляли коммунисты. Его звали Эрих.

– Эрих? – переспросила я и слизала мороженое с ложечки. – То есть Рико. Знаешь, у нас в Италии мужское имя всегда заканчивается на гласную.

Эрих прищурился:

– Хорошо. Для тебя я буду Рико. А ты Роза, да?

Я совсем забыла, что на моем бейджике значилось имя сестры. И он слышал, как я говорила экскурсантам, что меня зовут Розой. Я испугалась: а вдруг, если расскажу ему правду, он во мне разочаруется? Или даже сообщит об этом в администрацию музея? Но потом решила рискнуть.

– На самом деле меня зовут Паолина. Я… я только на работе всем представляюсь как Роза.

Эрих внимательно на меня посмотрел и мило улыбнулся:

– Тебе следовало бы выбрать другой псевдоним. Роза – она слишком уж колючая. Ты смелая, яркая и больше похожа на Mohn [22] Мак (нем.) . . Вот какое имя тебе подходит.

Я не знала, что означает это немецкое слово, но оно было созвучно английскому «moon», то есть «луна».

– Луна? – возмутилась я. – Нет уж, спасибо. Ты хочешь сказать, что я похожа на подвешенную в небе головку сыра?

Эрих рассмеялся. Его смех был таким глубоким и теплым, что мне даже захотелось в него закутаться.

– При чем тут луна? Mohn – это такой трепетный яркий цветок. Кажется, вы называете его papavero.

Тут только я поняла, что он имел в виду мак.

– Я обожаю papavero. Но это неподходящее имя для девушки. – Я на секунду задумалась. – А как тебе Поппи? Это английское название того же цветка.

– Поппи, – повторил за мной Рико. – А что, тебе подходит. Жизнерадостно и колоритно… – Он наклонился и очень нежно прикоснулся к моей щеке. – И соблазнительно.

В тот момент, когда его пальцы прикоснулись ко мне, я поняла, что моя жизнь изменилась навсегда. И я оказалась права. Даже сейчас, спустя пятьдесят девять лет, я все еще чувствую прикосновение мужчины, которого по-настоящему и безоглядно полюбила.

Поппи нравится буквально всем, ну разве за исключением Люси. Я пробираюсь за тетей по проходу между кресел и приостанавливаюсь всякий раз, когда она приветствует наших попутчиков: «Добрый день!»; «Удачного путешествия!»; «От винта!». Мельком посматриваю на кузину, которая идет сразу за мной. Она стиснула зубы и время от времени встряхивает головой:

– Черт, Эмилия, во что ты меня втянула? Эта женщина совсем свихнулась.

Я только плечами пожимаю: мол, чего уж теперь говорить.

Мы устраиваемся в одном ряду, на местах, которые получили благодаря новой лучшей подружке Поппи за стойкой регистрации. Люси выбирает место у прохода. Тетя проскальзывает к креслу у иллюминатора. Мне остается сесть в центре, то есть буквально в центре возрастающего между ними напряжения.

– Давай выкладывай уже. – Люси затягивает ремень безопасности. – Были у тебя еще свиданки с этим герром Пшеничные Волосы?

У Поппи затуманивается взгляд.

– Были. – Она похлопывает Люси по щеке и, похоже, даже не замечает, как та морщится. – Рико – это тот самый мужчина, с которым я встречусь на ступенях собора в Равелло.

Моя кузина округляет глаза:

– Ты хочешь сказать, что собралась встретиться не с каким-то случайным мужчиной, а со своим старым знакомым?

– Естественно, Лучана, я ведь не настолько наивна.

Я вздыхаю с облегчением:

– Так, значит, ты влюбилась в Рико и вы двое все это время были на связи?

Тетя недовольно смотрит на меня, так, будто я сморозила какую-то глупость.

– О нет, дорогая, мы не общались уже почти шестьдесят лет.

Люси страдальчески стонет:

– Что за хренотень? Скажи, что ты шутишь. – Она перегибается через меня к Поппи. – Могла бы поделиться этой маленькой подробностью, прежде чем заманивать нас в Италию.

Тетя мило улыбается: