Иван Ильин - Россия. Путь к возрождению (сборник)

Согласно этому, каждое произведение искусства как бы хочет сказать человеку: «Впусти меня в дух твоей души, переживи меня цельно, дай мне состояться в твоём внутреннем пространстве», в твоей жизненной ткани; я подарю тебе счастье, а может быть и муку; я дам тебе углубление и озарение, постижение и очищение, ви́дение и умудрение»… Или иначе: «Возьми меня с собою, я несу тебе мудрость и просветление»… Или ещё иначе: «Здесь тебя ожидает новая духовная медитация, показанная в образах, прими её и унеси её в жизнь…» и человек, который действительно воспримет такое произведение искусства и промедитирует скрытую в нём медитацию, приобщится через его «материю» и через его «образы» к скрытому в них «духовному цветку».

Таков смысл подлинного искусства; в этом его сущность и призвание: оно призвано нести людям истинный аромат духа. Художник не призван «поучать» и «проповедовать»; он не смеет становиться тенденциозным и навязывать людям какую-нибудь доктрину. Он призван сам цвести среди цветов духа, естественно, непреднамеренно (desinvolto), органически и с некой таинственной, лёгкой, побеждающей властностью; цвести и дарить людям подлинный, чудесный и очистительный аромат своих духовных цветов.

Так обретается критерий художественности; так узнаётся совершённое произведение искусства. Если выразить этот критерий в виде требования, то мы должны будем сказать:

Художник! Будь верен законам эстетической материи. Эти законы ты должен знать и соблюдать, а материей ты должен владеть вполне. Только тогда ты сумеешь точно и совершенно приспособить материю твоего произведения к требованиям эстетического образа и художественного предмета.

Будь верен также и законам эстетического образа. Ты должен верно постигнуть своеобразие этих «существ» и вполне овладеть ими. Только тогда ты сумеешь оформить весь хоровод созерцаемых и показываемых тобою образов – в строгом и выразительном соответствии с твоим основным замыслом, с твоей предметной медитацией, с её духовным цветком…

А чтобы возыметь основной замысел, чтобы постигнуть художественный предмет, – ты должен уйти в глубину сердечного созерцания и вопросить из своего созерцающего сердца Бога, мир и человека о тайнах их бытия. Погрузись в эту духовную глубину, как в некое море, и вернись из неё с жемчужиной. Затеряйся в блаженных пространствах духовного опыта и принеси оттуда самый лучший цветок И соблюди в своём творчестве верность этой жемчужине или этому цветку. Только тогда ты узнаешь, как и чем живёт «предметно одержимый» художник; только тогда ты сможешь создать адекватные предмету образы и точную эстетическую материю: давай необходимое и только необходимое! только предметно укоренённое! и ничего лишнего, ничего чрезмерного! только такое, через которое светится и сияет сам первообраз предмета!

Вот правило, вот критерий художественно совершённого искусства. И в будущем – русский народ, пробуждённый и очищенный посланными ему небывалыми страданиями, снова вступит на этот великий, классический путь своих великих художников и начнёт опять создавать новое и прекрасное искусство.

Одно из самых тяжёлых и опасных наследий революции в России состоит в утрате истинного академического уровня. Высшие учебные заведения, и университеты в особенности, были с самого начала отданы в жертву вожделениям и претензиям революционной среды. Их самостоятельность была осмеяна и попрана; отбор личных сил и выработка программ были изъяты из ведения учёных и переданы в руки неучей; и по мере того как тоталитарное государство упрочивалось, вся академическая жизнь – исследование, преподавание, критика и оценка трудов, дух и направление познающей воли – всё было подавлено, искажено и снижено. Академия была превращена в «техникум революции»; учёные были поставлены на колени, и наука в её истинном значении должна была уйти в нелегальное подполье. Этому извращению и унижению придёт однажды конец, и Россия восстановит свой академический дух и уровень.

Что же такое есть академия? В чём её призвание? Чему должны служить учёные, для того чтобы уровень университета был на истинной высоте?

Академия есть высшая ступень в образовании и воспитании человека; и этим уже определяется её сущность и своеобразие. Ибо предшествующие ей ступени только подготовляют человека к последней и высшей.

Низшая школа научает человека чтению, писанию и пониманию прочтённого; она учит ребёнка собирать своё внимание, овладевать своей памятью и сосредоточиваться в указанном направлении. Хороший наставник непременно позаботится ещё и о том, чтобы пробудить в ребёнке духовность его инстинкта – доброту, совесть, достоинство, религиозную веру, национальное чувство и правосознание.

Средняя школа учит человека усваивать указанный ему познавательный материал и технически владеть им: понимание должно стать активным размышлением, горизонт ребёнка должен год от года становиться всё шире, память должна укрепляться и обогащаться. Но авторитет преподавателя остаётся руководящим: от него исходят разъяснения, указания, уроки, задачи и упражнения. Преподаватель как бы становится между учеником и предметом в качестве посредника и рассказывает ему из предмета и о предмете столько, сколько он признаёт необходимым и посильным, проверяя внимание ученика, его память и усвоение. Он сообщает ученикам правила и приёмы мышления, упражняет их в применении этих правил, исправляет их ошибки и даёт им указания. Тем самым он как бы пробуждает и укрепляет («повивает») силу суждения у своих учеников, приучает её к верной направленности и дисциплине, но оставляя её до поры до времени в подчинённом состоянии. Талантливый преподаватель, наверное, позаботится ещё и о том, чтобы пробудить в учениках интерес к своему предмету, зажечь в них любовь к нему и жажду познания; он вложит в преподавание столько искреннего огня, что ученики, сами того не замечая, начнут жить активной силой суждения, – слагать свои собственные вкусы, воззрения и убеждения; а главное – укреплять и применять духовность своего инстинкта.

И всё это составляет только подготовку к высшему образованию, к академии: там – всё меняется.

Академия обращается не к ребёнку и не к подростку, а к умственно созревшему человеку: она воспитывает его к самостоятельному бытию и мышлению. Конец школьным схемам, пассивно воспринимаемым трафаретам, обязательным приёмам и непрерывному контролю! Начинается самодеятельность духа, познания и мысли… и к этой самодеятельности должно вести академическое преподавание. Естественно, что на младших курсах эту самодеятельность надо будить и укреплять («повивать») советами и разъяснениями, сообщением известных приёмов и умений; но на старших курсах студент должен пытаться мыслить и познавать самостоятельно.