Андрей Шляхов - Доктор Данилов в ковидной больнице

– Хуже? – переспросила Елена. – Или я ослышалась.

Данилов общался с женой по скайпу из своего кабинета, за дверью которого кипела шумная больничная жизнь, поэтому разговаривать можно было свободно – из коридора никто не подслушает, это вам не гостиница. Так что можно было выразить свое мнение об инфекционистах без купюр, что Данилов и сделал.

– Будь моя воля, я бы двух инфекционистов менял бы на одного непрофильного ординатора, – сказал он. – Инфекционисты считают, что они тут самые главные – заболевание-то инфекционное. Но далеко не каждый инфекционист хорошо разбирается в вирусологии. Если человек двадцать лет проработал в отделении кишечных инфекций, то что он может понимать в лечении вирусных пневмоний?

– Ничего.

– Вот и я о том же, но он же дает советы, вмешивается в назначения, спорит, пытается что-то доказать. Он же – инфекционист! Профи! А даже если и вирусолог, то что с того? Заболевание-то совершенно новое, неизученное, все рекомендации сырые. Ориентируемся на текущий момент и додумываем на ходу. Никакой вирусолог, будь он даже семи пядей во лбу, не может дать точный прогноз по пациенту. Но он же вмешивается… Короче говоря, я установил в отделении диктатуру, которую один товарищ назвал «культом личности». Самый главный – это я и все мои распоряжения в Зоне выполняются беспрекословно. Обсуждения, разъяснения, дискуссии – это после смены. На втором уровне стоит старший реаниматолог смены. Его распоряжение могу отменить только я, остальные должны повиноваться. Третий уровень – это врачи-реаниматологи, распоряжения которых обязательны для приданных врачей.

– А что реально делают приданные врачи?

– Я ж тебе только что объяснил! – усмехнулся Данилов. – Выполняют распоряжения старших товарищей. Наблюдают за пациентами, ассистируют при манипуляциях, общаются с отделениями, заполняют документацию… Мне повезло, – Данилов изобразил пальцами двух «зайчиков», символизирующих кавычки, – среди приданных врачей есть доцент-хирург, золотой скальпель нашей больницы, инфекционист с тридцатилетним стажем и бывший заведующий приемным отделением, которого сняли с должности накануне перевода больницы «на корону». Оцениваешь?

– Сочувствую, – Елена вздохнула и покачала головой. – А с реаниматологами все о’кей?

– Да, с ними все о’кей, – соврал Данилов, чтобы не расстраивать жену и не чувствовать себя нытиком.

С реаниматологами тоже хватало сложностей. Данилов представлял себе свою «фронтовую» жизнь немного иначе. Он думал, что ему дадут руководить каким-то новым реанимационным отделением, которое будет создано в дополнение к уже имеющимся. Но вышло иначе. Незадолго до принятия решения о перепрофилировании восемьдесят восьмой больницы на лечение пациентов с коронавирусной инфекцией, заведующий отделением реанимации и интенсивной терапии по-крупному разругался с заместителем главного врача по анестезиологии и реаниматологии. Формальным поводом считались какие-то рабочие проблемы, но настоящей причиной была заведующая лабораторией Анна Алексеевна Богуславская, первая красавица больницы. У Богуславской был длительный служебный роман с бывшим заведующим отделением Симирулиным. Роман уже выходил на новый уровень – заведующий развелся с женой и сделал Боуславской официальное предложение – когда в больнице появился новый заместитель главного врача по аэр, сорокалетний, симпатичный и одинокий. Он сразу же обратил внимание на Богуславскую, а она на него. Заведующий остался, что называется, на бобах – одну семью потерял, другую не обрел. Разумеется, по уму ему следовало бы обижаться на Богуславскую, которая сподвигла любовника на такой ответственный поступок, как развод, не будучи уверенной в крепости своих чувств к нему. Но заведующий обиделся на своего нового начальника и начал воспринимать в штыки все его указания, а на любые замечания отвечал в стиле: «вы бы лучше на себя посмотрели бы». Дело закончилось увольнением Симирулина по собственному желанию.

Уволившегося заведующего обычно замещал доктор Дерун, которого и назначили исполнять обязанности, но потом заменили на Данилова. Данилов к этим кадровым хитросплетениям никакого отношения не имел. Он подал в департамент заявление, в котором выразил желание на время борьбы с пандемией работать в практическом здравоохранении, и пошел туда, куда его назначили. А получилось так, что вроде бы сместил Деруна, работавшего в этом отделении с момента окончания ординатуры. Поговорили при знакомстве друг с другом вроде бы хорошо, по-мужски, но Данилов чувствовал, что осадочек у Деруна все же остался, и оттого чувствовал себя неловко.

Боевой клич, брошенный департаментом по всем медицинским учреждениям столицы, привел в отделение доктора Пак, знойную тридцатипятилетнюю женщину, которая когда-то давно начинала в этом отделении, но, как она выражалась, не прельстилась прелестью реанимационной работы. Пак переквалифицировалась в маммологи и ушла в коммерческое здравоохранение. С началом карантина центр, в котором она работала, закрылся и оставшаяся не у дел Пак вернулась туда, откуда когда-то ушла. Как специалист она была так себе – ни рыба, ни мясо, но на фоне приданных врачей выглядела очень хорошо, особенно в такой ситуации, когда приходится работать по принципу «не до жиру – быть бы живу». Данилова беспокоило другое. На лбу у Пак большими огненными буквами было написано «ХОЧУ ЗАМУЖ» и любого дееспособного мужчину, который оказывался в ее поле зрения, она рассматривала как кандидата в мужья. Наличие у кандидата семьи не смущало – долго ли развестись? К Данилову Пак прониклась особо сильно и буквально изводила его игривыми намеками и прочими проявлениями любви. То прижмется, вроде бы невзначай, то декольте предъявит на обозрение, то скажет: «лучше бы обняли, вместо того, чтобы поучать», то присядет за стол к Данилову в столовой и начнет рассказывать о своих достоинствах, да так откровенно, что уши краснеют.

– Ты, Ирка, ведешь себя как последняя б…дь! – сказала однажды Пак доктор Мальцева. – Вешаешься на всех без разбора, смотреть противно!

– Противно – отвернись! – огрызнулась Пак. – У меня, может, сейчас последний шанс и лебединая песня. В маммологии с женихами также плохо, как у тебя с приличными манерами.

О состоянии пациентов по телефону полагается отвечать лаконично. Лежит или выбыл, состояние такое-то. Все остальное – при личной встрече с близкими родственниками пациентов, после проверки документов, подтверждающих родство. Абы кому информацию медицинского характера закон разглашать запрещает. Но если звонил перспективный мужской голос, то есть – не старик и не подросток, доктор Пак вываливала о пациенте подробную информацию, несмотря на неоднократные замечания Данилова. И еще оправдывалась – я, мол, поступаю так из чистого гуманизма. Встречи родственников с врачами сейчас сведены к минимуму, а люди же беспокоятся. «П…да твоя беспокоится!», комментировала оправдания Пак доктор Мальцева. Данилов не вредничал, он просто соблюдал закон о сохранении врачебной тайны.