Эстель Маскейм - Темная сторона Кая [litres]

А хештег? Симпатичная деталь.

Я бросаю маркер в ближайшую мусорную корзину и удаляюсь со сцены. Иду по коридору, потом останавливаюсь у доски объявлений, на приличном расстоянии от шкафчика Харрисона, и терпеливо жду. Смотрю на часы на стене, на тикающую секундную стрелку, отсчитывающую мгновения до того, как прозвенит звонок и мои одноклассники узреют голого Харрисона Бойда. Тревога и волнение вяжут узлы в животе. Мне страшно. Как поведет себя Харрисон? Что последует за всем этим? Я знаю, что зашла слишком далеко и только добавляю полено в уже пылающий костер. Но это должно быть сделано, потому что этого требует мое самолюбие, потому что я должна выйти победителем из этой войны – чего бы ни стоила победа.

Звон разносится по школе, отдаваясь эхом в пустынных коридорах. Сегодня он как будто громче обычного и бьет по ушам. Я перевожу взгляд на объявление на доске, что-то насчет нового кружка для занятий йогой, и делаю вид, что не замечаю нарастающего постепенно гула голосов и шагов. Я не чувствую собственного сердца, оно как будто остановилось, замерло, и даже воздух застрял в горле. Хочу повернуться, увидеть изумленные лица одноклассников, когда они заметят, что прикреплено к дверце шкафчика Харрисона Бойда, но уже в следующую секунду понимаю, что необходимости в этом нет. До меня уже доносятся удивленные возгласы и взрывы смеха.

Я осторожно поворачиваю голову и краем глаза наблюдаю разворачивающуюся сцену. У шкафчиков собралась целая толпа, все толкаются и подпрыгивают, стараясь рассмотреть получше, как толкались и подпрыгивали тридцать минут назад на улице, когда четверо били одного. Я остаюсь на месте, у доски объявлений. В стороне.

Несмотря на то видео, жизнь Харрисона всю неделю оставалась прежней, в ней ничего не изменилось. Его никто не изводил, к нему никто не приставал, за его спиной не шептались, и никто не отказывался сидеть с ним за одним столом на ланче. Никому не было до него никакого дела. Футболист снял девчонку на вечеринке? Ну и что? Так и должно быть. Это же клево. А как же девчонка, которую снял футболист? Шлюшка, ясное дело, без какого-либо самоуважения.

Харрисон заслужил свою долю унижения. Он поделился тем видео со всем миром, прекрасно понимая, что все шишки достанутся мне.

– Что там такое? – Голос, который я узнаю мгновенно, перекрывает возбужденный шум. Он здесь. Любопытство все же берет верх, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на подготовленную мною же сцену. Те, кто пробрался поближе к шкафчику, щелкают телефонами. Другие уже тянут счастливчиков в сторону – посмотреть новейшую драму школы Уэстервилль-Норт. А где же ее главный герой? Расталкивая толпу, он прорывается вперед и замирает при виде фотографии на дверце.

Я не свожу с него глаз и молча радуюсь, видя ужас и панику на перекошенном, бледном лице. Вот он пробегает взглядом по толпе, внимание которой привлечено исключительно к весьма скромных размеров достоинству, сдирает картинку с дверцы, рвет пополам и колотит кулаком по металлу. Ему дают пройти, перед ним расступаются, и он, растолкав зрителей, несется по коридору. Злой как черт. И это так приятно.

А потом, буквально через считаные секунды, я вдруг понимаю, что мы с Харрисоном не такие уж и разные. Мы оба страшные люди. Разве я могу быть лучше, если обошлась с ним так же, как он обошелся со мной? Нет, я не лучше. Чувство вины и раскаяния сжимает грудь. Оттого, что я приложила Харрисона, мне не стало легче. Наоборот. Сейчас мне даже хуже, чем было в понедельник, когда я только узнала о его предательстве.

Оставаться здесь я больше не могу. Сую руки в карманы куртки, поворачиваюсь и иду по коридору к главному входу. На глаза снова, как и вчера, когда я бежала по этому самому коридору, наворачиваются слезы. Толкаю дверь, выхожу на улицу и вдыхаю холодный, бодрящий воздух. Вдыхаю так глубоко, что, кажется, легкие вот-вот взорвутся, а потом выдыхаю.

Домой, где пусто и где меня никто не ждет, бреду пешком, повесив голову.

Хуже меня на свете человека нет.

– Привет, милая! – Такими словами, распахивая дверь, встречает меня мама Кая. И сразу впускает в дом – чтобы я не мерзла. А в доме по сравнению с улицей настоящая сауна.

– Кай упоминал, что я приду? – спрашиваю я, снимая ботинки. Надеюсь, его мама не думает, что я заявилась без приглашения. Поскольку в школу мы оба не пошли, то всю вторую половину дня переписывались, оставаясь каждый у себя дома, а потом я предложила прийти и составить ему компанию на вечер. Сейчас начало девятого, и последний час я просидела у Чайны, объедаясь куриными такос и набираясь смелости, чтобы прийти сюда. Когда нужно поговорить с чужими родителями, я всегда чувствую себя не в своей тарелке и обычно стараюсь этого избежать любой ценой – не хочу, чтобы подумали, что я встречаюсь с их сыном с далеко идущими планами. Напоминаю себе, что с Каем дело обстоит иначе. У нас все по-другому. По крайней мере, я так думаю.

– Конечно, – с улыбкой отвечает Синди и тут же хмурится. – Он снова подрался в школе? Что там случилось? Нам он ничего не говорит. Может быть, ты знаешь? И почему вчера пропустил занятия? Мне звонили из школы. Только-только перешел в новую школу и уже производит там не самое лучшее впечатление.

– Хм… – Я смущенно отвожу глаза. Кай определенно не хочет, чтобы родители знали правду, но что же тогда мне отвечать? Я уже представляю, как говорю: Извините, миссис Вашингтон, но вашего сына избил парень, с которым мы воевали всю неделю. Представляю ужас на ее лице.

– Мам, – вмешивается Кай, спасая меня от необходимости солгать его матери. Он спускается по лестнице, и я облегченно вздыхаю. Замечаю, что второй глаз открылся, хотя и синяк, и опухлость остались. На нем серые спортивные брюки, в которых, хотя они и сползли на бедра, он выглядит симпатично, пусть и забавно. – Не допрашивай гостью.

Синди поднимает руки, показывая, что сдается, и отступает.

– Ладно, ладно! – говорит она, но смотрит на сына озабоченно, поджав губы. Его первая неделя в новой школе прошла не очень хорошо – много пропусков занятий и драка, – и для меня удивительно, что родители еще разрешают ему принимать друзей. – Вы только скажите, если что-то понадобится.

– Нам ничего не понадобится. – Кай машет мне, и я поднимаюсь к нему по лестнице. Мы проходим мимо гостиной, и отец Кая поднимает руку в знак приветствия, а я, сделав над собой усилие, киваю и отвечаю вежливой улыбкой.

Ничего не могу с собой поделать, мне нравятся родители Кая, и мне приятно сознавать, что по крайней мере сейчас у них нет оснований считать меня чудовищем. Но оно так, я – чудовище.

С беспорядком в комнате Кая ситуация изменилась к лучшему по сравнению с понедельником. Постель не убрана, грязное белье по-прежнему разбросано по полу, количество банок из-под содовой и бутылок с водой на прикроватном столике не уменьшилось, но все прочее сдвинуто в угол комнаты. На экране телевизора заставка «Нетфликса».