Мелани Кантор - Смерть и прочие хэппи-энды [litres]

– Но это не единственная причина, правда?

Изабель бросает на меня взгляд, а затем прикрывает глаза, как бы говоря: «Не надо об этом».

– О, Боже, Дженнифер, – вздыхает она, – все так сложно. Когда у тебя есть дети, это бесконечные обязательства. Ты постоянно чем-то занята и беспокоишься, что пренебрегаешь одним ребенком и отдаешь предпочтение другому или пренебрегаешь своим мужем. Хотя на самом деле ты пренебрегаешь только собой. Я забыла, кем была раньше, – она снова глядит на меня, – и у меня не случается романтических уик-эндов, которых я бы ждала. Вообще!

Она утыкается головой в колени, и ее волосы свешиваются вперед. Я начинаю массировать ей шею, пытаясь успокоить.

– Не глупи, – говорю я, – ты замечательно обращаешься с девочками, а Мартина просто нужно подтолкнуть, как и всех мужчин. Взять хоть меня: мне приходится умирать, чтобы заполучить спа-выходные.

Изабель фыркает себе в колени:

– Не смешно.

– И я прекрасно понимаю, как это трудно – соблюдать баланс, как делаешь ты. Я так восхищаюсь твоей способностью держать все под контролем. Твои дети очаровательны – нужно отдать тебе должное.

Изабель пытается взять себя в руки. Ее нижняя губа еще подрагивает, лицо перепачкано поплывшей косметикой. Она обнимает бутылку с горячей водой, как ребенок плюшевого мишку.

– Мне долить горячей воды? Должно быть, эта остыла.

– Все нормально… нормально… О Боже! – восклицает она. – Мне правда не следовало говорить тебе это – я поклялась, что не буду, но не могла держать это в себе ни секунды дольше. И я знаю, нет нужды просить тебя поклясться сохранить эту тайну, но…

– Клянусь, что унесу с собой в могилу любую твою тайну.

– Перестань, – просит Изабель, всхлипнув. И смотрит мне прямо в глаза. – Ты не должна так говорить, это ужасно.

– Идет. Я не буду. А теперь расскажи мне, что случилось.

– Ох, Дженнифер. Мне так не хотелось тебя впутывать. Ты сможешь это вынести?

– Ну конечно.

Она прикусывает губу.

– Нет, нет… я не могу! Извини. Я такая эгоистка. Не стоит обременять тебя моей жалкой историей. У тебя и своих забот хватает.

Я раздраженно вздыхаю:

– Вообще-то я бы хотела для разнообразия побеспокоиться о ком-нибудь, кроме себя.

Изабель умоляюще на меня смотрит:

– Сейчас уже настал «винный» час? [32] Час, после которого не считается зазорным выпить бокал вина.

– А если нет, то пить нельзя?

– Нельзя, – улыбается она, – по крайней мере, в моем доме.

Я отправляюсь на кухню и роюсь там в поисках белого вина, но у меня осталась лишь пара бутылок красного.

Я ведь не собиралась пополнять свои винные запасы.

– Мне неловко, – кричу я из кухни, – но есть только красное вино. Или виски.

– Красное вино – это хорошо, – отзывается Изабель. – И может быть, немного воды.

– А как насчет зубов?

– Вот потому и нужна вода.

– Конечно, – говорю я.

Я открываю бутылку и наполняю для нее большой бокал. Потом наливаю нам воды и возвращаюсь в гостиную. Изабель как раз глядится в свое маленькое зеркальце, смывая потеки туши.

Она быстро его захлопывает и убирает обратно в сумочку.

– Спасибо, – она берет с подноса бокал вина, и я ставлю воду на пол рядом с ней.

– Так кто же он?

Изабель изумленно на меня смотрит.

– Почему ты так сказала? – интересуется она, однако выражение ее лица уже все мне сообщило.

– Потому что я не знаю, что еще это может быть. У тебя ведь нет редкого заболевания крови, правда?

– Нет, – всхлипывает сестра. – Определенно нет. – Бокал с вином дрожит у ее губ. Она медленно вздыхает и медленно отпивает. – Ты права. У тебя, должно быть, есть шестое чувство. Он учитель в школе Сесилии. Я не знаю, что делать.

– И у вас роман?

– Да. – Изабель шмыгает носом. – Не осуждай меня. Я знаю, это твое больное место.

Я прикидываю в уме.

– И как долго это продолжается?

– Недолго… кажется, год. Он был классным руководителем у Сесилии.

Я стараюсь не выдать своего удивления, но, кажется, не слишком успешно.

– Мартин ведь ничего не подозревает?

– Нет. – Изабель на секунду задумывается. – Ну, если и подозревает, то не подает виду.

– А девочки?

– Нет. Мы очень осторожны. И если бы школьные сучки что-то заподозрили, я бы узнала, потому что все бы узнали.

Я подтягиваю колени к груди.

– Так в чем же, помимо очевидного, проблема?

Ее лицо вытягивается, как будто она собирается закричать.

– Он хочет, чтобы я ушла от Мартина.

– Хм-м… А ты хочешь оставить Мартина?

– Нет… В смысле, я не уверена. – Она подносит руку ко лбу. – Эту проблему невозможно разрешить.

– Все возможно, Изабель. Он женат?

– Нет. Ему двадцать девять. Никогда не был женат.

– Ух ты, какой молодой!

Сестра пытается скрыть застенчивую улыбку.

– Так что, скорее всего, все пройдет, – подбадриваю ее я.

Однако она приходит в ужас:

– Почему ты так говоришь?

Тут я понимаю, что Изабель серьезно относится к этому мужчине и угасание страсти определенно не входит в ее планы.

– Ну, не знаю, – говорю я осторожно, обдумывая каждое слово, – он молод. Возможно, он захочет остепениться.

– Да, я уже сказала! Он хочет. Со мной.

– И завести детей.

– Да! Со мной!

– Мне неприятно напоминать тебе об этом, Изабель, но тебе почти сорок восемь. Это маловероятно, не так ли?

– Это очень даже вероятно. Конечно, не обычным путем. Менопауза сделала свое дело, но я не об этом. Я имею в виду, у него будут девочки. Он любит Сесилию. Я уверена, что он также полюбит Софию.

– Значит, ты собираешься бросить Мартина?

Мне очень жаль этого чудака.

– Нет. Я не могу так поступить с Сесилией и Софией.

– Тогда я не понимаю. В чем же дело?

– Я не хочу оставлять и Барри.

Кажется, мой смех удивляет нас обеих.

– Изабель! У тебя не может быть романа с кем-то по имени Барри. Это противоречит всем правилам.

Изабель молча на меня смотрит, и я понимаю, что она не находит здесь абсолютно ничего смешного.

– В чем разница между Барри и Гарри? – рявкает она.

«В одной согласной», – думаю я. О, эта сила согласной!

– Да, ты права, – говорю я.

– В любом случае, если бы ты встретила его, ты бы так не сказала. Он такой красивый, что имя тоже становится красивым.

– Не сомневаюсь. Так почему ты должна что-то решать?

Изабель прищуривается, глядя куда-то сквозь меня.

– Потому что он угрожает рассказать Мартину, если я этого не сделаю, – шепчет она.

Мне кажется, что в комнате что-то изменилось.

– Боже мой, Изабель! Это ужасно. Это ведь шантаж. Неужели Барри не понимает, насколько это плохо? Что это сделает с девочками? С их учебой, отношениями с тобой, с их отцом? С ним? Это же все разрушит!

– О Боже! Все разрушит? Ты так думаешь?