Кирилл Кобрин - Поднебесный Экспресс [litres]

Стив, будто только что заметив Донгмей, приближается к ней, делая ловкие фехтовальные движения. Донгмей оборачивается к нему и продолжает, но уже речитативом под нарастающий барабанный бой.

Я знала всегда, что к варвару с Севера быть не может любви, ведь жизнь породила нас разными, от шапки чиновника на голове до крошечных туфелек дамы.

Себя не послушалась я, хотела с любимым отправиться прочь, от жизни печальной

в родном поселении, но так получилось, да, так получилось, что быть перестал он любимым еще до того, а я не смогла отказаться, как простолюдинка с Севера

я поступила, и смерти себе я желала – но не только себе,

и ему.

Барабаны перестают играть, звучит мелодия эрхуан, Донгмей поет:

И есть там такие слова:

Мелодия эрхуан сменяется более энергичной и торжественной мелодией сипи:

Донгмей хватается за сердце, лицо ее преисполняется страданием. Появляется Од. Он в белом халате с широченным рукавами, халат расшит розово-фиолетовыми цветами, на голове – шапка ученого, в руках веер. Грим его желтоват. Играет весь оркестр, аккомпанируя речитативу Ода.

ОД

Проклятая мигрень измучила меня. А до того был приступ невралгии. А перед тем подсунули за чаем печенье с клейковиной, я тут же чуть не умер. Здесь каждый норовит тебя вкруг пальца обвести, обвесить, обмануть иль просто не понять, что ты их просишь. Вот, например, еще недели три назад мне заказали украсить городские парки в провинциальном городе Ланьчжан, или Лунчан, названия не помню точно, пообещали щедро заплатить; направили две дюжины рабочих мне помогать; работу выполнил, как обещал, но местному парткому… нет, не понравились ему мои затеи, они с ужасной неохотой решили все оставить, как я сделал, конечно, уж было поздно все менять, но денег… да-да, но денег не дождался до отъезда, а значит, не дождусь их никогда. И вот от этого сначала невралгия, которую я принял за инфаркт, ну а сейчас мигрень. Дожить бы до Европы.

Произнося речитатив, Од в изнеможении левой рукой хватается сначала за живот, потом за сердце и наконец за голову, обмахиваясь веером, который держит в правой руке. К нему нерешительно продвигается Сюин, покачивая головой вправо и влево. Остальные персонажи стоят недвижно, будучи погруженны в собственные мысли и чувства.

Переходит на речитатив высоким, пронзительным голосом, который сплетается с трелями цзинху.

Только не знаю я ничего, кто же ищет меня, кто он будет, мой милый супруг, и будет ли он; или всю жизнь мне мыкать мое одиночество, сидя в конторе,

глядя в экран Lenovo , переводя в иероглифы постылые русские буквы;

нет, не будет такого,

я еду на солнца закат и там, в вечно вечернем краю, мне отыщется милый супруг.

Печальная ария сменяется торжествующим звучанием всего оркестра. Сюин, Од и Стив незаметно исчезают, оставив на сцене одну Донгмей. С разных сторон появляются Володя и Кириллов. Володя в подпоясанном халате чиновника и соответствующей шапке, на переносице – белый четырехугольник с непонятным черным иероглифом, короткая борода, начерненные брови, на веках – серый грим, глаза обведены розово-фиолетовым, губы накрашены ярко-красным, у кончиков рта – бело-черные пятнышки. Кириллов в полном белом гриме, на которым черном обозначены морщины и брови, искусственная треугольная борода закрывает нижнюю часть лица и шею, глаза его сверкают, он в широкой одежде сине-желтой расцветки. Движения Володи быстры, Кириллова – неторопливы. Они приближаются друг к другу, отвешивая учтивые поклоны.

Торжественная музыка смолкает, остается цзинху. Володя первым выходит к середине сцены, опередив Кириллова, он поворачивается к зрителям, делает несколько ловких акробатических трюков и стремительных жестов руками, приговаривая под заунывные звуки.

Вот и я все хлещу да хлещу скакуна, но он еле плетется. Бить сильнее? Подохнет. И тогда вот куда мне деваться? Как мне дом содержать и машину, чем семью мне кормить? Не искать же убежища в дальнем селе, знаю я, как мучителен труд землепашца, и снискать, ковыряясь в земле, пропитанье – задача совсем непростая. А мне не везет никогда, те, кто начал со мною в партийной структуре, сейчас уже в шишках, их в Европу давно по делам посылают – так, решить пару легких вопросов, открыть счет-другой для начальства, что-то купить или сопроводить важных лиц, а меня – на Восток, в китайские дали со странной едой и странными лицами, которые здесь мне терпеть еще многие дни. Ни выпить нормально, ни поговорить, все щебечут на чуждых наречьях. И даже земляк, что попался в вагоне, какой-то кривой, непонятный и делает вид, что совсем не земляк, а того, иностранец, пижон – а может, шпион? Подальше мне надо держаться от них. И плюс эти трупы.

Нет, увы, не везет мне, хоть до крови хлещи скакуна.

Наконец до центра сцены добирается и Кириллов. Он начинает громко петь, поводя головой и пританцовывая.