Юлия Гурина - Мы же взрослые люди [litres]

Нина подумала об Илье. И он всплыл в памяти внезапно родным и любимым. Ну да, странный, в кризисе, в поиске. Но ведь близкий. Чувство отчаяния и раскаяния хлынуло в Нину. И она наконец-то заплакала. Она готова была разрушить свою жизнь, поддавшись чувству, которое шло поперек всему, что ей дорого, всему, что ей удалось создать. Поперек ее кастрюлям, тарелкам, поперек детским вещичкам в шкафу, поперек Алины и поперек их с Ильей жизни. И как с этим быть? Как? Слезы не переставая капали. Из правого глаза капало больше.

Ринат довез Нину, остановился у подъезда. Нина молча вышла. Москва пахла осенним городом. Асфальтом, мокрым бетоном, влажной землей, городской сыростью.

Ринат вышел за Ниной.

– Я провожу тебя.

Они зашли в подъезд. Вызвали лифт. Приехал маленький. Нина нажала на 13-й этаж. Лифт закрылся.

– Прости меня, Нина, я идиот.

Он обнял ее и поцеловал. Коснулся своими губам ее губ, потом щеки, потом шеи.

А потом он нажал на кнопку «стоп» в лифте.

И снова поцеловал. В шею.

– Прости меня, – шептал он, – только поцелуй, один поцелуй, и все.

Он обнял ее крепко за талию и прижал к себе. Руки блуждали по спине. Сильные, крепкие руки мужчины. Он ласкал ее, как подросток, жадно, нетерпеливо, неумело. Он развернул ее к себе спиной, обнял сзади и стал целовать шею, ухо.

– Мы совсем как глупые дети, – шептал он. – Что ж мы такие глупые дети.

Его руки проскользили по ее груди. Обхватили живот, спустились вниз к бедру.

– Прости меня, Нина. Мне не стоило этого делать. Не стоило. Но один всего поцелуй.

Он снова развернул ее к себе и поцеловал глаза. Соленые от слез и синие как море. А потом губы. Его горячий поцелуй. Настойчивый язык нежно проник в ее рот, погладил зубы. Ринат не просто целовал, он будто дышал Ниной. До этого поцелуя Нина была как под наркозом. А тут в ней вдруг включилось то, что дремало все тридцать шесть лет. Они приникали губами друг к другу снова и снова. Этот поцелуй не разжигал страсть. Он был вообще не про страсть. Не про похоть. Не про желание тел. Этот поцелуй был про встречу.

Сколько прошло времени? Год? Двадцать лет? Вечность. И вот они наконец-то встретились. Их губы жадно искали друг друга снова и снова. Сползали на щеку, поднимались к глазам, забегали к уху, спускались к шее и снова приходили к губам.

Никто не сможет сказать, сколько прошло времени. Может быть, они до сих пор в поцелуе. В какой-то параллельной реальности. Где можно уложить и этот поцелуй, и всю их остальную жизнь. Детей, супругов, работу, свои заморочки и комплексы. Где поцелую этому ничего не мешает жить.

– Мне уже пора, – повторяла Нина снова и снова.

Кто-то стучал по дверцам лифта.

– Мне тоже пора, – говорил Ринат и продолжал целовать.

Никто из них не помнит, как они расстались в тот день. Нина как-то вышла из лифта, открыла дверь и зашла в дом. Ринат как-то доехал вниз, сел в машину. И вроде бы ничего же не произошло особенного, правда?

Пройдет еще много лет, и Нина будет вспоминать тот поцелуй как самый-самый, выделяющийся из тысяч. Пиковое переживание.

Ринат еще час сидел в машине у подъезда Нины. Он сидел, вертел в руках телефон. Включил Doors, включил Animals, включил The Who.

Он не хотел понимать, что с ним происходит. Он отказывался это принимать. Он верил в силу логики и не хотел, чтобы над ним брало верх бессмысленно неуместное. Он был раздосадован, чувствовал свое поражение. Что-то побеждало его вопреки железобетонным доводам. И он отказывался давать этому хоть какое-то название. Только условное обозначение – враг. И он будет сражаться с этим врагом до победы.

Ринат стер несколько телефонов подруг из записной книжки. Он стер приложения «Баду» и «Тиндер». Потом установил снова. Он доел бутерброды, оставшиеся после поездки. Выбросил мусор из машины. Достал все из бардачка, выбросил просроченные презервативы. Осталась только одна маленькая пачка. Покурил. Подумал о том, что надо бы достать травки. Проверил почту. В почту пришло подтверждение оффера. Новая долгожданная работа. Карьерный рывок. Он прошел несколько этапов собеседования. И вот наконец-то пришел официальный оффер. Значит, теперь все не будет по-прежнему. Все будет перевернуто с ног на голову. Зима превратится в лето. Друзья станут адресатами в почтовом ящике. Подружки – воспоминаниями. Все, что было ему дорого, станет отголосками прошлой жизни. Нина тоже станет отголоском. Может быть, оно к лучшему теперь. Вот и выход.

Следующим вечером Ринат приехал без предупреждения. О чем он думал, непонятно. Ведь у Нины дома мог быть муж (хотя муж уже уехал в ретрит), могли быть дети (но дети гостили у бабушки). Ринат об этом не знал. Нины просто могло не оказаться дома. Слишком много всего совпало.

– Я у подъезда, можно подняться?

Нина валялась в дикой тоске на кровати и пила можайское молоко. Ела чипсы. Ни прически, ни макияжа, ни прибранной квартиры. На кухне немытая посуда в раковине и на столе. Доска, на которой что-то резали неизвестно когда. Везде валялись игрушки, вещи, на сушке было горой навалено белье (у Нины не хватило душевных сил его развесить). Да в такую квартиру нельзя пускать даже подругу, не то что мужчину.

Нина упивалась страданием, она со вчерашнего утра не мылась, не убиралась. Смотрела сериал про андроидов и искусственно созданный Дикий Запад. Восьмую серию. Ее в общем-то дома и не было, она была в сериале.

– Але, ты дома? Я видел твою машину.

– Эээ, ммм, эээ. Я? Дома?

– Так я поднимусь?

– Ну давай, хорошо.

– Какой номер квартиры?

– 216.

Нина окинула взглядом масштабы бедствия. Масштабы ужасающие. Хуже и представить сложно. Из зеркала на нее смотрел милый замызганный медвежонок во фланелевой пижаме с голубыми звездочками и самолетиками. Она пулей побежала в ванную, скинула пижаму и набросила розовую шелковую тунику. Это все, что она успела сделать. И в дверь раздался звонок.

Нина открыла. Ринат молча зашел. В руке у него был пакет. В пакете вино, еще раз вино и тортик «Причуда».

Ринат прошел на кухню. Нина складывала посуду в посудомойку. Она ничего не понимала. Ринат в ее квартире. Сидит на кухне. Вечер. Ей казалось все это совершенно нереальным. Она даже на секунду подумала, что Ринат не человек, а андроид, которого внезапно перепрограммировали.

– Где у тебя штопор?

Нина молча достала штопор.

– Зачем ты пришел?

– У тебя уютно. Не очень чисто, но уютно.

– У тебя что-то случилось?

– Да просто захотелось побыть у тебя.

– Вот так просто, без приглашения?

– Да.

Ринат откупоривал бутылку. Движения были немного расторможенные.

– Я думал о вчерашнем. Где у тебя бокалы? Я думал все утро, день думал. Потом я думал еще вечером. Ты несешь бокалы?