Джен Беннет - Вероятно, Алекс

Раздраженная и слегка уязвленная, я толкаю тяжелую дверцу, распахиваю ее и выставляю из фургона ноги. Но не успеваю спрыгнуть на землю, как нахлынувшие на меня чувства сплетаются в тугой комок, застревают в горле, и я застываю в нерешительности. Не хочу, чтобы сегодняшний вечер закончился именно так.

Вполне возможно, что тупица не он один.

– Проблема в том, – произношу я, наполовину оставаясь в машине, наполовину высунувшись наружу, – что мой отец ухаживает за женщиной-полицейским; как-то раз, когда мы втроем сидели за столиком рядом с фургончиком посоле, к нам подошел Дэйви и выставил себя перед ними в самом гнусном свете… – торопливо говорю я, пока мне не изменила храбрость. – Та женщина сказала отцу, что в этом нет ничего хорошего, что парень причастен к самым что ни на есть скверным делам с наркотиками. Не обижайся, но признаюсь тебе честно – с того вечера я его даже видеть не хочу. Ну так вот, Дэйви вскользь упомянул при них твое имя, я бросилась защищать тебя в глазах отца и Ванды, которая действительно заметила, что у вас хорошая семья, но к тому моменту уже был нанесен непоправимый вред. Потому что отец внес Дэйви в черный список. А сегодня я солгала, не сказав, что еду на вечеринку у костра, поэтому он думает, что я сейчас на набережной с Грейс.

Портер издает какой-то невнятный звук.

– Что бы ты ни думал, но дело обстоит именно так, – говорю я. – Спасибо что спас меня. А заодно и выслушал.

Я выхожу из фургона и захлопываю дверцу. Поскольку она старая и норовистая, сделать это мне удается только со второй попытки. Потом бреду вверх по склону к дому отца. Но не успеваю отойти слишком далеко, как фары машины гаснут, а двигатель смолкает. Потом до слуха доносится звон мелочи и ключей в кармане Портера, который догоняет меня и вскоре уже шагает бок о бок со мной.

Я устало поднимаю на него взгляд.

– Тебе не стоит разгуливать по ночам в одиночку, – говорит он, – не бойся, твой отец меня не увидит.

– Спасибо, – звучит мой ответ.

Медленно идя в ногу, мы делаем три шага.

– Вообще-то, ты должна была сказать об этом с самого начала.

– Извини.

– Принято, – отвечает он, слегка улыбаясь. – В следующий раз говори все до того, как я успею открыть рот и начну молоть всякую чушь. Тем самым поможешь мне не выглядеть полным идиотом.

– А может, мне нравится смотреть, как ты злишься, – шучу я.

– Не забывай, что ты имеешь дело с «горячей штучкой».

– Не забываю. А вот и мой дом.

– А… тот самый, где раньше жил старик МакАффи. Три комнаты, если считать застекленную террасу на задах.

– Верно, – удивленно отвечаю я.

– В этом городке нет ни одного человека, которого бы не знали мои родители.

Сейчас, возможно, он верит, что я совсем не крутая. Я шепотом предлагаю ему следовать за мной к дальней стене дома, где у нас расположен почтовый ящик, чтобы отец не мог увидеть или услышать нас из гостиной или своей спальни. Поскольку его маслкар стоит на подъездной дорожке, значит, он дома, хотя свет нигде не горит. Интересно, он меня ждет? Поскольку так поздно я возвращаюсь впервые, шансы на то, что папа еще не спит, весьма велики, особенно после того, как мы устроили такую суету вокруг комендантского часа. Меня вновь охватывает чувство вины. А может, это просто расшалившиеся нервы, ведь скоро полночь, а я до сих пор стою в мокрой траве с парнем, видеться с которым мне вроде бы как запрещено.

– Значит… – произносит Портер, глядя на меня.

– Значит… – повторяю я, сглатывая застрявший в горле ком и оглядывая темную улицу.

В некоторых окнах окрестных домов искрится золотистый свет, но вокруг царит безмолвие, нарушаемое единственно шумом проезжающих изредка машин, кваканьем лягушек да пением сверчков в секвойном лесу.

Портер подходит ближе. Я делаю шаг назад. «Вечно он вторгается в мое личное пространство», – слабо бьется на задворках сознания мысль.

– Почему ты сегодня поехала на посиделки у костра? – тихо спрашивает он.

Я тереблю в пальцах молнию толстовки с капюшоном:

– Меня пригласила Грейс.

– Ты хочешь сказать, что улизнула из дому только потому, что тебя пригласила Грейс?

Он делает ко мне еще шаг. Я отступаю – и вдруг чувствую спиной кедр. Черт! Это же почтовый ящик. Я пытаюсь юркнуть за него, но руки Портера молниеносно устремляются вперед, преграждая мне путь. Ничего себе! За ловкость серфера без колебаний даю ему десять баллов.

– На этот раз тебе не отвертеться, – говорит он, упираясь рукой в почтовый ящик и не давая мне двинуться с места. Потом склоняет ко мне голову и говорит на ушко: – Ответь мне. Почему ты сегодня поехала на вечеринку у костра? Почему вообще смоталась из дому? Почему взяла на себя такой риск?

– Это что, тест? – спрашиваю я, пытаясь изобразить гнев, хотя на самом деле просто ужасно нервничаю.

Ненавижу, когда меня загоняют в угол. Он так близко, его волосы щекочут мою щеку, а теплое дыхание ласкает ухо. Я напугана, опьянена и боюсь, что, если один из нас произнесет еще хоть слово, мне придется его оттолкнуть.

Или не придется.

Я предпринимаю отчаянные усилия, чтобы дышать размеренно и ровно, но Портер опускает другую руку, и вот его пальцы уже вальсируют на моей ладони – будто маленький паучок, он рисует на ней нежные узоры и с приятной настойчивостью отстукивает морзянку, тысячами посылая по моей нервной системе электрические сигналы.

– Почему? – повторяет он свой вопрос всего в дюйме от моей щеки.

Я издаю тихий стон.

Он знает, что выиграл. Но, несмотря на это, повторяет опять, на этот раз шепча прямо в ухо:

– Почему?

– Потому что хотела увидеть тебя.

Я даже не слышу собственного голоса. В отличие от него, судя по тому как долго и протяжно он вздыхает. Его голова упирается мне в плечо и там замирает. Пальцы, перед этим дразнившие меня и пытавшиеся что-то сказать морзянкой, теперь тесно смыкаются на моих. А рука больше не упирается в почтовый ящик, преграждая мне путь, а гладит мои волосы.

Меня охватывает дрожь.

– Тс… – едва слышно шепчет он, щекоча губами шею. Я чуть не распадаюсь на атомы.

Понятия не имею, что мы делаем. Что собрался делать он и чего от него хочу я. Но каждый из нас бросается вперед, и мы с такой силой прижимаемся друг к другу, словно в любой момент под нашими ногами может разверзнуться земля. В какой-то момент я даже действительно боюсь упасть в обморок, потому как кровь с силой стучит в моих висках, а колени подгибаются, будто резиновые, не в состоянии меня держать.

Вдруг он неподвижно застывает.

– Что-что-что? – невнятно бормочет он, отстраняясь от меня своим восхитительно теплым телом.

Теперь слышно и мне. Вибрирует оконное стекло.

– О господи, – шепчу я.