Джен Беннет - Яростные тени

Январь 1928 г.

Лоу Магнуссон оглядел пустынный зал станции Объединенной Тихоокеанской железной дороги. Молодая супружеская пара, прибывшая в поезде вместе с ним, перелистывала журналы у газетного киоска во время этой краткой вечерней остановки. Несколько других пассажиров расселись по скамейкам. Ни следа тех двух головорезов, но это лишь вопрос времени. Легче убить в темном уголке на захолустной станции, чем в забитом вагоне для курящих.

Убедившись, что по крайней мере временно ему ничто не угрожает, Лоу протянул банкноту в окошко билетной кассы. Не слишком крупную, но несомненно достаточную, чтобы повлиять на провинциального продавца билетов Солт-Лейк-Сити.

И заговорил как можно спокойнее:

– Слушайте, мы оба знаем, что у вас еще остались билеты первого класса на следующий поезд в Сан-Франциско. Он отходит в восемь, так что, если придется ждать управляющего с ужина, будет уже поздно. Я ведь не прошу новый билет, а просто хочу пересесть с одного поезда на другой.

Молодой служащий тяжело вздохнул.

– Простите, сэр, как я уже сказал, у меня нет права менять билеты. Почему бы не подождать отхода вашего поезда? В итоге один час особой погоды не сделает. Может, вы даже уедете раньше, если быстро погрузят товары, а, не считая пары дополнительных остановок, место назначения у обоих одно и то же.

Да, но на другом поезде не было бандитов с пистолетами.

Впервые заметив следующих за ним мужчин, Лоу попенял на недосып, ведь с самого Каира ему не удалось нормально отдохнуть. Пищевое отравление превратило обычно сносное путешествие по Средиземному морю из Александрии в Афины в кошмар наяву. И как раз, когда, казалось, худшее уже позади, во время недельного плавания из Англии в Балтимор штормило так, что Лоу попеременно обнимал то унитаз, то подушку, моля о смерти.

Но Бог явно еще не закончил его наказывать. Проведя три почти бессонные ночи в худшей поездке по железной дороге за всю жизнь и всего за день до возвращения домой, теперь Лоу стал мишенью вооруженных людей.

«Куда, черт побери, подевалось мое везение?»

Прямо сейчас ему хотелось поцеловать твердую землю Сан-Франциско, рухнуть на роскошную перину, предоставленную богатевшим от бутлегерства день ото дня братом, и проспать целую неделю. А еще неплохо бы полакомиться супом-пюре из моллюсков и два часа поотмокать в горячей ванне. А еще пригласить небольшой гарем красоток погреть ему постель, – Лоу всегда стремился мечтать по-крупному. Но если ему удастся избежать пули и ограбления до конца этой проклятой поездки домой, хватит десяти часов спокойного сна и домашней стряпни.

Служитель посмотрел на развязанный галстук и трехдневную щетину Лоу.

– Сэр, у нас даже не хватит времени найти ваш багаж и перенести его в другой поезд до отхода.

– Просто перешлите его по моему адресу в Сан-Франциско. – Лоу неохотно положил еще одну банкноту поверх первой. Черт. В бумажнике осталось лишь сорок долларов. Какая ирония. В сумке на груди бесценный артефакт, который он бережет даже ценой своей чертовой жизни последние пару месяцев, а денег кот наплакал!

Не говоря уже о кругленькой сумме, которую он теперь должен Монку, раз расторг сделку.

Служитель покачал головой.

– Сэр, я не имею права брать чаевые.

Лоу изменил подход и, понизив голос, склонился над прилавком:

– Можно вам кое в чем признаться, только между нами? Я выполняю сверхсекретное задание правительства. – Ничего подобного. И закончил нелепое пояснение: – Дело Лиги Наций, комиссия по здоровью.

– Комиссия по здоровью, – сухо повторил ничуть не встревоженный служитель.

– Я и не знала, что Соединенные Штаты присоединились к Лиге.

Лоу оторвал взгляд от окошка и увидел женщину в нескольких метрах от себя. Высокая, стройная, в черном платье с черным пальто, перекинутым через руку. Черные перчатки. Черные туфли. Черные волосы, подстриженные чуть ниже подбородка. Столько черного. Ходячее похоронное бюро закрывало ему обзор выхода на платформу.

И она пристально изучала его, будто расстрельная команда из одного человека.

– Я же только что упомянул, что это сверхсекретное задание. Если вы вдруг не услышали часть моей личной беседы, – отозвался Лоу.

– Да, слышала, – ответила незнакомка с благородным трансатлантическим акцентом, словно имела право комментировать и нагло встревать в чужие разговоры. Да она и вовсе не раскаивалась, что влезла не в свое дело.

– Простите. – «И, пожалуйста, оставьте меня в покое», – мысленно добавил он, поворачиваясь к билетной кассе. Создать правдоподобную историю, страдая от недосыпа – задача не из легких.

Но упрямица не закончила:

– Мистер Магнуссон, можно с вами поговорить?

Неужели она услышала его фамилию, которую он назвал служителю? Слух как у совы.

– Сэр?

Лоу снова перевел взгляд на служителя.

– Послушайте, дайте мне билет, пока поезд не ушел. Носильщик доставит мой пароходный кофр по нужному адресу. Я вернусь через минутку.

Он отошел от прилавка к женщине.

– Мистер Магнуссон.

– Да, мы уже выяснили, что вам известно, кто я, – раздраженно буркнул он.

Незнакомка нахмурилась:

– У нас назначена встреча. – Увидев его непонимающий взгляд, она добавила: – Мой отец телеграфировал вам, когда вы прибыли в Балтимор.

Дерьмо.

Торопясь поменять поезда, он совершенно позабыл о встрече с дочерью Арчибальда Бэкола, чудачкой и куратором музея.

Хоть вблизи она недурна. Да и простушкой не назовешь. Помимо совиного слуха, ее угловатые черты напомнили Лоу хищную птицу. Длинное лицо, длинные руки и красивые длинные ноги. Высока для женщины. Макушка шляпки с узкими полями доставала ему до подбородка, значит рост мисс Бэкол метр семьдесят семь. Однако ее мальчишеское стройное тело зрительно ее уменьшало.

Да и вдовий костюм, застегнутый на все пуговицы до горла, не добавлял ей привлекательности.

– Хэдли Бэкол. – Она протянула руку в кожаной перчатке, отороченной черным мехом. Такой же виднелся и на воротнике ее пальто, перекинутого через руку. У ее семьи водились деньги. Потомственное богатство Сан-Франциско со времен золотой лихорадки – наследство покойной матери, если Лоу правильно помнил. Бэколы обладали также значительным влиянием в музее искусства в парке Золотые ворота. Отец Хэдли управлял департаментом египетского антиквариата и входил в совет попечителей; в молодости Бэкол-старший занимался полевой археологией.

Не то чтобы Лоу был с ним на дружеской ноге. Без амулета, аккуратно припрятанного в сумке, доктор Арчибальд Бэкол и его дочь не удосужились бы пожать ему руку. Черт, да они бы вообще его не заметили.