Джен Беннет - Вероятно, Алекс

– Хорошие практиканты нам всегда нужны. Если возникнет желание провести здесь выходные, пришлите мне по электронной почте письмо, и мы обязательно что-нибудь придумаем.

– Спасибо, – с трудом выдавливаю из себя я.

Когда мы направляемся к выходу из музея, миссис Тиш и Портер говорят немного о сёрфинге, и она дает ему телефон какого-то человека, у которого можно разжиться бесплатными билетами на какие-то состязания. Лицо ее лучится счастьем. Мы рассыпаемся в благодарностях, рука об руку сбегаем вниз по ступеням и мимо каменного кита направляемся к фургону.

– Портер.

– Бейли, – лениво улыбается он.

– Портер.

– Бейли. – Улыбка становится еще ленивее.

– Я была до такой степени… Мм… Даже не знаю, как это назвать.

– А я боялся, что ты посчитаешь это глупостью.

Когда мы переходим дорогу, я толкаю его плечом:

– Молчи уж.

У меня не хватает слов, он поразил меня до глубины души. Ну что может быть лучше и милее? То, что он сделал для меня, представляет собой верх внимания и заботы… Парень превзошел самого себя.

Я несколько раз тяжело вздыхаю, не в состоянии выразить свои чувства.

– Боже праведный, Портер! – стремительно и необдуманно срываются с моих губ слова. – Я хочу сказать… Это супер!

– Значит, я тебе угодил? – улыбается он.

Я отвечаю, лишь сделав несколько размашистых шагов. Потом сглатываю застрявший в горле комок и наконец говорю:

– Спасибо тебе, сегодня ты устроил мне потрясающий день.

– Только не подумай, что это все, ведь сейчас еще нет и двух часов. Пристегни ремень, Райделл, мы направляемся в пункт назначения номер два.

Я смеюсь, хотя и не собиралась этого делать. Выгляжу, будто сумасшедшая. Думаю, это опять нервы. И чувствую себя, будто во хмелю. Это на меня так действует Портер Рос.

– Куда теперь? – каким-то образом умудряюсь связать два слова я.

– Если музей представляет собой часть моего детства, то сейчас я намереваюсь усадить тебя в первом ряду зрителей моих ночных кошмаров.

У семьи Портера есть годовой абонемент на посещение аквариума Монтерей Бей, по которому также можно провести еще одного человека, что делает вход для нас обоих бесплатным. Это не какой-нибудь аттракцион в провинциальном захолустном городке. Портер говорит, что аквариум посещают два миллиона человек в год, и у меня нет оснований ему не верить. Он огромен и прекрасен, здесь все выполнено на более профессиональном уровне, чем любая туристическая достопримечательность в Коронадо Ков.

Сегодня народу совсем немного, и Портер без труда лавирует в толпе. Он явно был здесь сто раз и, поначалу мне кажется, что сейчас повторится то же, что и в музее: он устроит мне экскурсию, показав все многообразие местной морской флоры и фауны. Но когда мы останавливаемся, чтобы понаблюдать за мальчонкой, который так пристально вглядывается в бассейн с электрическими скатами, что еще чуть-чуть – и упадет в него, приключение становится намного чудеснее.

Посреди экскурсии по утопающему в полумраке лесу из водорослей мы беремся за руки. В отличие от музея естественной истории обстановка здесь самая что ни на есть романтичная, и я надеюсь, что Портер не услышал счастливого вздоха, сорвавшегося с моих губ, когда его пальцы сплелись с моими. И плевать, что от его костяшек немного больно, у меня нет ни малейшего желания выпускать его ладонь.

Следующая экспозиция – утопающий в приглушенном свете зал медуз. Роскошные, кружевные и эфирные, потрясающе красные и оранжевые, они то поднимаются к поверхности, то опускаются на глубину в стеклянных резервуарах, наполненных ярко-голубой водой. Большой палец Портера повторяет на моей ладони их причудливые движения, чертя дивные круги. По поверхности моей кожи прокатываются волны трепета. Как можно сосредоточиться на медузах, когда руки вовлечены в подобное действо? (И кто мог знать, что это действо может быть таким волнительным?)

Я бы с удовольствием осталась в компании аурелий, но в этот момент в зал вваливается толпа экскурсантов, в нем становится слишком шумно, и мы отправляемся на поиски другого, более уединенного места. И хотя вслух друг другу об этом не говорим, я ничуть не сомневаюсь, что мы с ним сейчас находимся на одной волне.

– Куда пойдем? – звучит мой вопрос.

Он рассматривает имеющиеся в наличии варианты. Мы предпринимаем несколько попыток, но без успеха, а в то единственное место, где в данный момент никого нет, ему идти совсем не хочется. Но может, и наоборот.

Зал открытой воды.

Я догадываюсь почему.

– Вот что я хотел тебе показать, – произносит он жестким, хриплым голосом.

Мы входим внутрь, и я испытываю, с одной стороны, трепет, с другой – беспокойство.

Это почти что театр. В огромной комнате темно, взгляд притягивает лишь огромных размеров стеклянное окно, за которым виднеется синяя вода, подсвеченная одним-единственным лучиком света. Ни кораллов, ни камней, ни замысловатых домиков для рыбок. Одна лишь океанская глубина, где нет ничего, кроме мрачной воды. Зрелище впечатляет, скорее всего, это не резервуар, потому как восприятие глубины или высоты здесь напрочь теряется. Меня охватывает благоговейный страх.

Перед гигантским панорамным окном собралось несколько человек. Когда они показывают на стайки голубых тунцов и серебристых сардин, снующих вокруг гигантских морских черепах, их силуэты черными пятнами выделяются на фоне стекла. Обнаружив свободное место в стороне от остальных, мы тоже подходим ближе. Поначалу мне в глаза бросаются лишь поднимающиеся вверх пузырьки и сотни крохотных рыбок – они мечутся в разные стороны, никогда не замирая на месте, – но потом я вижу в темной воде за их силуэтами что-то более массивное и грозное.

Портер сильнее сжимает мне руку.

Мой пульс учащается.

Я прищуриваюсь, стараясь лучше разглядеть более крупную, стремительную тень, но она исчезает, растворяясь в черной глубине. Полагая, что вскоре она может появиться вновь, я подхожу ближе к окну – настолько близко, что касаюсь носом стекла. Вдруг без всяких предупреждений все поле моего зрения заполняет собой яркий, серебристый силуэт, я отшатываюсь и оказываюсь всего в нескольких дюймах от проплывающей мимо меня огромной акулы.

– Черт! – смеюсь я над собой, думая, как резво отпрыгнула от окна, и вдруг до меня доходит, что Портер, будто окаменев, с такой силой сжимает мою ладонь, что у меня чуть не трещат кости.

Прижавшись лбом к стеклу, он застыл на месте, будто скованный взглядом медузы Горгоны.

– Портер?

Без ответа.

– Мне больно, – шепчу я.

Он, похоже, напрочь забыл о моем присутствии. Я начинаю не на шутку нервничать и пытаюсь вырвать из его клещей свои пальцы, но не могу. Он держит меня мертвой хваткой, а силы в нем хватит на десятерых.