Джен Беннет - Вероятно, Алекс

Нынешний вечер – совсем другое дело.

Сегодня суббота, и папа с Вандой уехали на ночь в Сан-Франциско. Он сто раз повторил мне, что вернется рано утром, будто я боялась, что он запрыгнет в поезд и мы с ним больше никогда не увидимся. Но теперь, после знакомства с родителями Грейс, думаю, он меньше беспокоится о моих засосах, которые мы больше не обсуждали. Поэтому после экскурсии к призракам мы с Портером решили осуществить нечто невообразимое: устроить еще одно свидание и пойти в кино. В КИНО.

Конечно же в местном синеплексе наверняка будут показывать очередной блокбастер, но это не страшно. Не думаю, что он оценит мой изысканный кинематографический вкус. По крайней мере, не сейчас. Да, он, вполне возможно, образован, и я буду рада ему угодить. Но сейчас у меня не получается думать отдельно о Портере и отдельно о фильме – только вместе.

Я стараюсь не слишком выказывать охватившую меня эйфорию. В конце концов, Портеру утром вставать и помогать в магазине, поэтому всю ночь мы провести вместе не сможем, но для меня даже пару часов звучит обещанием рая. Причем рая, после которого я даже смогу вернуться домой к комендантскому часу или около того. Вот видите, я никого не обманываю. Не дочь, а паинька.

Ближе к четверти одиннадцатого, я перестаю без конца проверять в телефоне сообщения от Алекса (их по-прежнему нет, и я не понимаю, почему это меня так беспокоит) и вытягиваю ноги. Мы планировали уехать в половине одиннадцатого. Хотя музей закрывается в десять, Портеру с Пенгборном требуется время чтобы отправить по домам последних экскурсантов, погасить свет и проверить, не забился ли где-нибудь в угол сонный ребенок и не случился ли с кем сердечный приступ в зоне отдыха. Когда гости уходят, я должна выключить свет – лампочек здесь целая сотня, – поэтому, когда двое сотрудников, работающих в мою смену, уходят через служебный ход, бросаюсь в главный зал, чтобы побыстрее этим заняться. И по пути сталкиваюсь с Пенгборном:

– Как все прошло?

– Отлично, – отвечает он.

На нем ярко-оранжевые носки с нарисованными на них черными привидениями, выставленные, можно сказать, напоказ, благодаря высоко вздернутым на подтяжках брюкам. Он надел их специально ради экскурсии. Боже, я его люблю.

– Одна женщина дала мне на чай двадцать долларов.

– Ничего себе! – восклицаю я, потому что это действительно производит на меня впечатление.

– Я, конечно, оставлять их себе не стал, но с ее стороны жест все равно был милый. – Он улыбается и похлопывает меня по плечу в своей традиционной утешительной манере. – Ваш бойфренд в последний раз проверяет коридор Джея. Двери заперты, сигнализация включена. Осталось лишь выключить свет и можно по домам.

Он только что произнес целую кучу слов, но я услышала только два – «ваш бойфренд». Неужели Портер рассказал Пенгборну, что мы встречаемся? Или старик сам заметил, что между нами что-то такое происходит? Я слишком робкого десятка, чтобы об этом спросить, особенно когда в уголках глаз Пенгборна собираются такие симпатичные морщинки.

– Давайте я сама потушу везде свет, – срывается с моих губ предложение.

– Очень любезно с вашей стороны, – говорит он, – сегодня я устал больше обычного, а завтра утром мне опять ехать и открывать, поэтому хочу отправиться домой на пару минут раньше. Не хотелось бы в дороге уснуть за рулем.

– Эй, это уже не смешно.

Теперь, внимательнее к нему присмотревшись, я вижу, что он действительно измотан. Причем как-то болезненно. Впервые после разговора с Грейс я вспоминаю слухи о его недуге. Это, конечно, может оказаться враньем, но он действительно слишком стар, чтобы работать до столь позднего часа. А Кавадини поступает как последняя скотина, заставляя его завтра приезжать к открытию.

– Не волнуйтесь, я буду начеку, – заверяет он меня, – но заботу вашу ценю по достоинству. Мне просто нужно выспаться. Нам с Дейзи сегодня надо пораньше лечь в постель. Скажите Портеру, что я закрою вас здесь с помощью нового мастер-кода. Чтобы система вас выпустила, ему придется отметить время ухода. Он поймет, о чем я говорю.

– Договорились.

Слава богу, что Пенгборна дома ждет хотя бы собака. Я прошу его ехать осторожно, а когда он уходит, отправляюсь на поиски Портера. Странно остаться в музее, когда никого нет. Вокруг темно и пугающе тихо: включено только дежурное освещение, которого хватает лишь осветить коридор, чтобы шагающий по нему человек не споткнулся. Музыка, обычно звучащая фоном, сейчас тоже молчит.

Я быстро включаю ночное освещение, проверяю аккумуляторы, а когда обнаруживаю, что Портера все нет, бросаю взгляд на телефон на стойке информации. Много ли жизнь дает таких шансов? Снимаю трубку, нажимаю маленькую красную кнопочку рядом со словом «ВСЕ» и негромко произношу:

– Портера Роса ждут у стойки информации. – Потрескивая в динамиках, мой официальный голос разносится по всему главному залу и отзывается эхом в коридорах; я нажимаю кнопку еще раз и добавляю: – Придешь сюда, не забудь проверить, не умудрился ли ты сегодня надеть разные туфли, дружок. Кстати, я еще не простила тебя до конца за то унижение. Чтобы забыть его, равно как и те времена, когда ты без конца провоцировал меня в Парилке, поцелуя и кекса еще недостаточно.

Я лишь дурачусь, надеясь, что он это прекрасно понимает.

А потом, чувствуя себя, будто во хмелю, от мощи подвластных мне сейчас громкоговорителей, добавляю:

– Постскриптум: в этих облегающих форменных брюках ты сегодня выглядишь очень сексуально, и, поскольку в кино моим рукам наверняка захочется пошалить, нам лучше сесть в последнем ряду.

Я кладу трубку, прикрываю ладошкой рот и тихонько хихикаю. Две секунды спустя в коридоре Рэя гремят шаги Портера – Бах! Бах! Бах! Бах! Грохоча ногами не хуже тиранозавра, убегающего от Годзиллы, он влетает в главный зал, подбегает к стойке информации и хватается за нее, чтобы остановиться. В стороны разлетаются буйные вихры, губы расплываются в широкой улыбке.

– На что это ты намекала, говоря о своих шаловливых руках? – спрашивает он, переводя дух.

– По-видимому, ты спутал меня с кем-то другим, – поддразниваю его я.

Он опускает голову, и я откидываю с его глаз прядь волос.

Портер поднимает на меня взгляд и спрашивает:

– Ты действительно меня до сих пор не простила?

– Если ты положишь на меня руки, то, может, и прощу.

– Не позволяй мне заходить так далеко в моих надеждах.

– Надежды всегда должны быть смелыми. Чем смелее, тем лучше.

– Боже праведный, настоящая женщина, – шепчет он, – а я видел перед собой лишь вежливую девушку.

– Фи! Ты совсем меня не знаешь.

– Но очень хочу узнать. Слушай, а что мы до сих пор здесь забыли? Давай-ка лучше делать отсюда ноги и в кино. Да побыстрее.