Генри Крейн - Санта–Барбара I. Книга 1

Первый, кого об этом вреду вредили, был Ченнинг Кепфелл. Ему сказали, что лошадь мадемуазель. Ангрейд только что вернулась без всадницы и вся в белой пене. Ночь. Темнота. Кепфелл призвал на помощь Мейсона, который мобилизовал силы полиции. Круз и Питер снарядились словно в долгосрочную экспедицию — спальные мешки, аптечка, электрические фонари и даже портативная рация большого радиуса действия — и выехали за город на двух сильных лошадях.

Предварительно они осмотрели лошадь, которую брала Сантана, и на ее копыте обнаружили довольно внушительную колючку. Из этого был сделан вывод, что она неслась через дикие заросли, которые могли находиться только за холмами.

Именно туда и направились оба молодых человека, а Келли осталась на вилле, превратившейся в генеральный штаб. Она поддерживала связь и пыталась успокоить Розу и Рубена. Поскольку все эти меры показались Кепфеллу недостаточными, он позвонил в аэропорт. Там был вертолет, снабженный прожектором, но некому было лететь на нем. Пилотов вертолетов в Санта–Барбаре было всего два, и оба они имели ограниченное число клиентов, среди которых, разумеется, был Ченнинг Кепфелл. У первого, был включен телефонный автоответчик, а второй объяснил, что лучше дождаться рассвета, чтобы начать поиски, потому что совершенно безнадежно вести поиски в темноте в зоне, так густо покрытой растительностью, к тому же для ночных полетов нужно специальное разрешение.

Вертолет таким образом вылетел только в три часа пятьдесят минут, а в четыре часа с вертолета заметили двух спешившихся всадников.

Это были Круз и Питер, которые на скрещенных руках несли Сантану. Выбиваясь из последних сил, они направлялись к дороге, а навстречу им уже спешила машина «скорой помощи».

Тронутая такой неожиданной заботой о себе, Сантана позволила своему главному спасителю устроить ее в удобной больничной палате. Там она провела неделю, и за это время успела подлечиться и отойти от ужасов той ночи, которую провела наедине с луной, с треногой вслушиваясь в каждый шорох, доносившийся из глубины леса.

В первый же вечер Ченнинг Кепфелл принес ей цветы. Он пришел и назавтра, и на другой день тоже…

Ночь, столь неудачная для Сантаны, оказалась тревожной и для наших молодых людей, проживающих в пригороде Лос–Анджелеса. В их небольшой квартирке происходили какие‑то странные маневры.

Денни сначала попробовал метод обновленного ковра, то есть лег, сложившись пополам. Потом очень опасный способ киноковбоя, то есть устроился на стуле, который был прислонен двумя задними ножками к стене, а потом даже метод импровизированного кемпинга, попытавшись заснуть на заднем сиденье старой машины Тэда, но улица показалась ему враждебной, и он решил вернуться в дом, чтобы выяснить отношения с Джейд, которая спала со сжатыми кулаками и во сне пробормотала ему что‑то непонятное. Денни счел, что таким образом была сделана со стороны девушки уступка, и устроился на краешке кровати, рядом с мягким и теплым телом. Прежде чем заснуть, он подумал об Аугусте, которая таким образом лишилась своей дорогой дочки. От этой мысли ему стало смешно, вот почему во сне он казался таким счастливым.

У Келли было очень плохое настроение. Вечер, проведенный в компании Питера, был неинтересный и скучный, хотя, она это понимала, совсем не по вине ее жениха. Еще после обеда он позвонил ей, чтобы пригласить на вечеринку к своим друзьям в Санта–Монику. Сразу она не знала, что сказать, а подумав, сама позвонила ему в контору и объяснила, что предпочитает остаться в Санта–Барбаре, чтобы сделать несколько покупок на Стейт–стрит. Как ей помнится, она даже пожелала Питеру приятного вечера. И вот, когда она спокойно читала в глубине сада, красный «мазератти» въехал в ворота из виллы, и Питер предстал перед ее глазами, доброжелательный, с той постоянной улыбкой, которая так свойственна организованным и прилежно работающим молодым людям. Удовлетворенно–усталые от работы, они возвращаются после трудного дня домой, в семейное лоно, и ждут забвения и счастья. Но Келли эта «домашняя» улыбка и привела в плохое расположение духа. Она была так недовольна, что чуть но сказала: «Ты ошибаешься, дорогой. Мы ведь еще не поженились, и ужин еще не готов». Но вообще‑то Питер был совсем не виноват, Он просто заглянул на виллу, чтобы проверить, не передумала ли Келли. Он любил свою невесту и, конечно же, хотел провести вечер с ней. Ему было так же приятно представить ее своим друзьям. «Итак, дорогая, ты готова?» — радостно прокричал он ей еще издалека, явно прикинувшись, что забыл об отказе девушки составить ему компанию.

Забравшись в кресло с ногами и едва сдерживая свою неприязнь, которая так и просвечивала на ее восхитительной мордашке, Келли в упор смотрела на Питера.

— Честь имею, мой генерал, — сухо ответила она, закрывая книгу.

— Хе, я вижу, что‑то не так, я вижу, что у нас какие‑то проблемы?

— Ничего подобного, просто я напоминаю тебе, что я не хотела ехать.

— Да, верно, — согласился парень, — но мне не хочется оставлять тебя одну. И потом, друзья и в самом деле…

Она резко прервала его.

— Мне не хочется причинять тебе неприятности… — и встала с кресла, стараясь не продолжать этот бесполезный разговор, чтобы пойти и приготовиться, как он ее просил. Питеру следовало бы промолчать, терпеливо дождаться ее, но он спросил:

— А что, скажи, все‑таки с тобой?

Хорошо, если он хочет знать, о чем она думает, то она скажет ему.

— Вот что, Питер. — Она снова уселась в кресло. — У меня такое чувство, что если я хочу выйти из комнаты, то ты обязательно должен выходить со мной. Если мне нужно перейти через улицу, ты переходишь улицу тоже со мной. Я совсем себя не чувствую свободной. Почему бы тебе в таком случае не повесить поводок вокруг моей шеи?

Питер не понял ее,

— Я тебе внушаю такое чувство?

— Да, внушаешь. Стоит мне куда‑то собраться, как ты оказываешься тут как тут. Такое возможно, но не всякий же раз.

— Ну, дорогая, это потому, что я тебя берегу.

— Но я чувствую себя твоей пленницей…

Питер оторопел. Он никогда не видел Келли в подобном состоянии, и ого сердце заколотилось так, словно хотело вырваться из груди. Ему стало страшно: если он потеряет Келли, он потеряет все. Он был честолюбив и расчетлив, но не интриган и не вполне улавливал правила ужасной игры, где чувства и задние мысли переплетались в один узел. И вообще — трудно, когда ты всего–навсего скромный преподаватель, любить дочь миллиардера. Увидев, как больно, задели Питера ее слова, Келли поспешила исправить положение. Сделав над собой усилие, она сказала миролюбиво:

— Я понимаю: ты хочешь показать, как любишь меня. Но в последнее время ты немного перестарался.