Александра Полстон - Санта–Барбара II. Книга 3

— Мария, ты зря стараешься, — холодно произнесла она, — Круз никогда не оставит ни меня, ни моего сына. Я понимала бы, если бы так говорила женщина, у которой нет своих детей. Беда миновала их, вам с мужем повезло. Но услышать такое от кузины я не ожидала.

Мария смутилась, она никак не ожидала, что Сантана сможет подслушать их разговор. Но тут же она перешла в наступление.

— Ты думаешь, Круз сам верит в успех? Он просто любит тебя, Сантана, и поэтому обманывает. Для вас должна существовать другая жизнь, ведь вы еще достаточно молоды, здоровы.

— Мария, я поняла одно: ты считаешь, что Брэндон уже мертв. А он, между прочим, все понимает, он думает, его душа жива. Даже если он и не может ничего сказать, то простым движением головы он утверждает свою волю к жизни. Он все чувствует, чувствует, как к нему относимся мы с Крузом. А если у тебя, Мария, такое к нему отношение, ты должна покинуть наш дом.

— Мне кажется, ты сходишь с ума, Сантана, вернее, ты уже сошла.

— Тебе лучше покинуть наш дом, — повторила женщина.

Мария на это ничего не ответила.

— Круз, помоги ей, пожалуйста, уложить чемоданы и проводи к машине, а я пошла к Брэндону.

Сантана развернулась и гордо удалилась. Но Круз тут же сорвался с места и побежал вслед за женой. Мария бросилась за ним.

Он нагнал Сантану в коридоре и схватил за руку.

— Ты в самом деле сумасшедшая, Сантана, Мария права.

— Что ты говоришь? — изумилась женщина. — Я не ожидала услышать от тебя такое.

— Да, а как же иначе, ведь только сумасшедшая может отказаться от всего — от церкви, от помощи, от семьи, от любви, наконец. Ты сумасшедшая, Сантана!

— Нет, я не могу думать ни о чем, кроме Брэндона, — на удивление спокойно сказала мать, — я не могу получать никаких удовольствий, пока ему плохо. Ты не можешь меня понять, Круз, ты последний предал меня.

— Ради бога, извините, — вмешалась в разговор Мария, — я не думала, что так может получиться, я всего лишь высказала свое мнение, я могу забрать свои слова обратно.

Но Круза и Сантану уже нельзя было остановить. Вся накопившаяся усталость и издерганные нервы дали себя знать.

Круз схватил Сантану за плечи и принялся трясти.

— Ты сумасшедшая! Ты должна подумать о себе, обо мне!

— Я должна думать о Брэндоне, — как заведенная повторяла Сантана, — только о нем. Идите все к черту, если не хотите помогать мне! Я буду одна бороться за его жизнь, а вы убирайтесь, и ты, Круз, и ты, Мария!

Кузина бросилась утешать Сантану, но та зло оттолкнула ее, и женщина упала на пол.

— Ты что делаешь! — закричал Круз и бросился поднимать Марию, а Сантана, скрестив руки, с презрением смотрела на своего супруга и кузину.

— Круз, ты думаешь сейчас совершенно не о том, о чем следует думать.

— Я думаю о жизни, я думаю о будущем. Ведь ты, Сантана, не любишь никого, кроме самой себя и свой плохой крови.

— Что? — вскрикнула Сантана, ее глаза округлились и она ударила Круза по щеке.

Круз мгновенно умолк. Он понял, что лучше сейчас Сантану не трогать, потому что она может сорваться окончательно.

Да женщина и сама это поняла. Она поспешила уйти, покинув Круза и Марию.

Кузина Сантаны быстро собрала свои вещи. Они избегали смотреть в глаза друг другу. Даже не простившись, Мария покинула их дом.

А Брэндону через час стало плохо. Вновь случился приступ. Мальчик задыхался. Последние дни он уже не мог есть самостоятельно и всю пищу ему вводили через трубку. Приступы стали повторяться все чаще и чаще, и каждый раз они были более ужасными, более драматичными.

Круз ни на минуту не отходил от Сантаны, но каждый раз приступы в конце концов утихали.

Но однажды, что ни предпринимали Круз и Сантана, мальчик никак не приходил в себя.

Наконец, мать не выдержала и вновь вызвала «скорую помощь». Местный педиатр, который уже не один раз навещал дом Кастильо, тоже казался беспомощным.

— Я сделал все, что в моих силах и немного облегчил его страдания, но по–моему, — доктор отвел Круза в сторону, наклонился к самому уху мужчины и зашептал, — ваш мальчик скоро перестанет мучиться.

Вечером Брэндону вновь стало плохо. Вновь случился этот ужасный приступ. Мальчик мучился, корчился, Сантана и Круз ни на шаг не отходили от его постели, стараясь облегчить страдания ребенка.

Врач «скорой помощи» сделал уколы, послушал ребенка, потом громко сказал:

— Извините, я уже ничем не могу ему помочь. Поэтому я уезжаю на другой вызов.

— Да, мы понимаем вас, доктор, спасибо, что не оставили нас в этот тяжелый момент.

Доктор ничего не ответил, поспешно собрал свои инструменты и покинул дом.

Сантана и Круз остались одни рядом с постелью Брэндона. Мальчик все так же задыхался, пальцы судорожно сжимались, ему не хватало воздуха, глаза то и дело закатывались, ресницы дрожали, голова тряслась.

«Боже, — подумал Круз, — когда же все это кончится?»

Он то и дело выходил на крыльцо, выкуривал сигарету и вновь возвращался.

— Сантана, — наконец сказал Круз, — я хочу, чтобы ты пошла и немного отдохнула, а я побуду у постели Брэндона.

— Нет, Круз, я не отойду от него ни на одну секунду.

— Но Сантана, пойми, ты можешь просто свалиться прямо здесь, силы тебя покинут.

— Нет, силы у меня есть, и я буду рядом со своим сыном.

— Но чем я могу тебе помочь?

Казалось, что и муж и жена забыли ссоры, забыли все обиды, они вновь были рядом, плечом к плечу, и боролись за жизнь ребенка.

— Круз, я бы не отказалась от чашки крепкого кофе.

— Хорошо, я сейчас приготовлю.

Он медленно вышел из комнаты, но в двери оглянулся.

Сантана приблизила свое лицо к Брэндону и громко принялась говорить в самое ухо ребенку.

— Брэндон! Брэндон! Ты меня слышишь? Это я, твоя мама, ты меня слышишь?

Мальчик не отвечал. Его голова изредка вздрагивала, а пальцы бледных рук сжимались. Из горла вырвался нервный вздох.

— Так ты меня слышишь? Молодец, малыш, значит ты еще помнишь меня.

Мальчик вновь вздрогнул.

— Послушай, Брэндон, — громко и отчетливо произнесла Сантана, — если ты устал и если у тебя уже нет сил, то тогда улетай, улетай как маленькая белая птичка, в самое небо, туда, где светит солнце, где горят синие звезды, улетай к Иисусу. Наверное, он тебя ждет. А о нас не беспокойся….

Брэндон вновь нервно и судорожно задышал.

— Значит ты меня слышишь, малыш? — обрадованно проговорила Сантана, и по ее щекам потекли слезы.

Круз, опираясь о дверной косяк, едва сдержался, чтобы не зарыдать. Его сердце сжалось, а по спине побежал холодный пот.

«Боже, как же надо любить своего ребенка, чтобы вот так с ним разговаривать!» — подумал он.

Он пошел на кухню, плеснул в лицо холодной воды. Ему стало немного легче. Он заварил большую чашку кофе и медленно, с трудом переставляя ноги, вернулся в комнату, где лежал Брэндон.