Генри Крейн - Санта–Барбара IV. Книга 2

Иден выглядела какой‑то совершенно по–детски беспомощной. София хотела сказать ей еще какие‑то слова утешения, но это вряд ли помогло бы. Сейчас Иден нужно решать все самой. Сейчас никто не поможет ей в этом.

Словно в подтверждение ее мыслей, Иден сокрушенно опустила голову.

— Мама, я думаю, что нам нужно не только время и не только терпение, — безнадежно сказала она. — Нам понадобится нечто большее. Я думаю, что для этого нужно чудо. Слишком много людей вмешиваются в наши отношения. Я просто думаю, что нам уже не быть вместе. Я действительно так думаю.

Иден скомкала лежавшую перед ней на столе записку и решительно направилась к выходу.

— Иден, подожди, — обеспокоенно воскликнула София. — Куда ты? Уже такой поздний час.

Та на мгновение задержалась у двери и, стараясь сдержать слезы, произнесла дрожащими губами:

— Мама, извини, я больше не могу здесь оставаться. Это выше моих сил.

С этими словами она быстро спустилась вниз по лестнице и, спустя несколько мгновений, София услышала, как хлопнула дверь в прихожей.

— Боже мой, — расстроенно прошептала София. — Как же мне помочь тебе, мой милый ребенок..?

Именно в этот поздний вечерний час ресторан «Ориент Экспресс» был полон народу. Джине Кэпвелл не сразу удалось разглядеть за одним из дальних столиков окружного прокурора. Правда, на сей раз он выглядел отнюдь не оптимистично. Уныло подставив руку под подбородок, он смотрел куда‑то в стену.

Наконец, увидев его, Джина уверенным шагом направилась между столиками к Тиммонсу. Наткнувшись на проходившего мимо метрдотеля, Джина тут же заказала ему бокал шампанского, показав на столик, за которым тосковал окружной прокурор.

— Я буду вон там, с мистером Тиммонсом, — сказала Джина. — И пожалуйста, Том, поторопись, у меня пересохло во рту.

Метрдотель предупредительно кивнул:

— Сию минуту, миссис Кэпвелл.

В отличие от Тиммонса Джина выглядела прекрасно. На ней было облегающее вечернее платье с весьма откровенным вырезом на груди. Дорогая косметика только подчеркивала достоинства круглого лица с пухлыми губами. Аккуратно подведенные глаза по привычке стреляли по залу, выискивая потенциальных жертв сексуального террора. С удовлетворением отметив про себя, что сегодня в зале никого лучше, кроме Кейта Тиммонса не было, она подошла к его столику и, по–хозяйски отодвинув стул, уселась рядом с окружным прокурором.

— Судя по твоему лицу, — весело заявила она. — Ты очень давно меня ждешь. Наверное уже потерял всякую надежду, что я приду?

Тиммонс уныло перевел на нее взгляд:

— В общем нет, — ответил он без всякого энтузиазма. — Правда, я уже успел выпить двойной виски.

Она удивленно подняла брови:

— Вот как? Ну и соскучился же ты по мне, мальчик мок. Можно сказать, что я даже польщена. В последний раз мужчины из‑за меня напивались уже очень давно. Я даже забыла, когда такое случалось. — Она доверительно заглянула ему в глаза. — Кейт, ну не грусти, ведь я уже здесь.

Он хотел что‑то ответить, но в этот момент метрдотель, проскользнув между столами, остановился возле Джины и поставил рядом с ней высокий бокал с шампанским.

— Благодарю, Том, — обворожительно улыбнулась она. — Ты, как всегда, хорошо работаешь.

Метрдотель кивнул и мгновенно испарился. С жадностью осушив половину бокала, Джина потянулась к сумочке, чтобы достать сигареты.

— Как тебе понравилась моя работа? — словно между делом спросила она.

Тиммонс как‑то рассеянно смотрел по сторонам.

— Ты о чем?

Она прикурила и выпустила в воздух струю сизого дыма.

— Как о чем? О Сантане.

Тиммонс шумно вздохнул.

— А, ну что ж, ничего кроме слов благодарности я сказать тебе не могу, — без особого оптимизма сказал он. — Джина, ты потрудилась на славу. Я и не ожидал от тебя такой ловкости.

Отпив еще немного шампанского, она поинтересовалась:

— Ну и как прошло все остальное?

Окружной прокурор как‑то неопределенно почмокал губами.

— Вообще‑то все прошло нормально, по плану, — сказал он. — Я сразу выписал ордер на обыск и вместе с полицейскими направился на квартиру Кастильо. Даже Круз подоспел вовремя. Увидев обнаруженные там шкатулки с драгоценностями его жены, он тут же потерял голову и помчался к Сантане в больницу. Она, естественно, распсиховалась.

Тиммонс умолк, потянувшись рукой к широкому стакану недопитого виски, который стоял перед ним. Однако, затем, сумрачно посмотрев на дно стакана, он не стал пить и отвернулся. Джина недоуменно пожала плечами.

— Так все же обстоит превосходно, насколько я понимаю. В чем дело? Почему ты выглядишь таким расстроенным? Все идет по плану. Ты должен, наоборот, радоваться. Подумай сам, а что было бы, если бы нам не удалось осуществить намеченное. Окружной прокурор скривился.

— Не знаю, — неопределенно протянул он. — Не нравится мне все это.

Джина наморщила лоб.

— Что тебе не нравится?

Тиммонс пожал плечами.

— Да все это обрушилось на Сантану. У нее и так слабые нервы, а тут еще это.

Джина посмотрела на него с таким изумлением, словно перед ней сидел не хорошо знакомый ей Кейт Тиммонс, человек с холодным рассудком и абсолютной преданностью самому себе, а религиозный проповедник, разглагольствующий о моральных ценностях и спасении души.

— Что это? — с насмешкой спросила она. — Кейт, ты вдруг решил вспомнить об угрызениях совести? Давненько я не замечала за тобой такого, то есть, я вообще за тобой такого не замечала. Ты что, испытываешь жалость по отношению к Сантане? Она ведь полная дура, а зачем же жалеть идиотов?

Тиммонс взглянул на нее с таким укором, что Джина даже отшатнулась.

— Ты несправедлива, — слабым голосом сказал он. Джина решила изменить тактику.

— Ну хорошо, а что ты предлагаешь? Неужели у нас был какой‑нибудь другой выбор? Вспомни, что она наговорила в суде? Тебе нужно было себя защищать, или тебе хочется вместе с ней отправиться в тюрьму?

Тиммонс поморщился.

— Вместе с ней я не отправлюсь, потому что ее посадят в женскую, а меня — в мужскую, — кисло сказал он. — А в остальном ты, конечно, права, Джина, как всегда, права. Я должен себя защищать, но мне это не нравится. И вообще, мне многое не нравится. Не знаю, как там у тебя обстоят дела, а мои, по–моему, не слишком хорошо. Все идет как‑то туго, со скрипом.

Джина затушила сигарету и снова потянулась к бокалу с шампанским.

— Ты напрасно так переживаешь, — смакуя прозрачный шипучий напиток, сказала она. — Все уладится.

Твоя карьера будет неуклонно продвигаться, — она на мгновение умолкла и многозначительно подняла брови, — если ты, конечно, не будешь делать глупостей и терзаться угрызениями совести. Вряд ли в этом есть смысл. А вот у меня все обстоит, как нельзя, лучше. Пока все, что я наметила, исполняется. Я убеждаюсь в том, что избранная мной тактика верна. Я приближаюсь к цели медленными, но верными шагами. Теперь осталось совсем немного. После того, как я разобралась с Сантаной, мне нужно вплотную заняться вопросами замужества.