Николай Полунин - Меч короля Артура

Ударило и полыхнуло прямо из двери. Это было самое глупое, и Питер не ожидал. Стреляли, впрочем, отвратительно, он смог, нырнув, подбежать, ударить ногой сбоку вверх по плюющейся огнем точке, всем телом — в дверь, и все было кончено. В темноте коридора слышались всхлипывания.

— Свет зажгите, — сказал Питер, шаря в поисках автомата. Всего ничего, подумал он.

— Рядом с вами на стене, — ответил Эдгар.

Когда вспыхнул плафон, Питер увидел его. В какой-то драной куртке, он зажимал под мышками ушибленные кисти.

— Не вздумайте меня бить.

— Что, страшно?

— Мне уже ничего не страшно.

— Где дети, куда вы их запрятали?

— Дети в безопасности, в подвале, не троньте их. Со мной делайте что хотите, но их не троньте.

Питер подобрал короткий автомат, повесил на плечо.

— Отоприте детей и скажите им, что уезжаете.

— Они не заперты… (Вот как? — подумал Питер.) — Куда уезжаю?

— Со мной. Я сдам вас полиции.

— Как "выявленного"? — Эдгар, не вынимая ушибленных рук из-под мышек, сделал слабую попытку засмеяться, но тут же стал кашлять, долго и мучительно сгибаясь. Потом спросил: — А вдруг я — человек? Несмотря на то, что вам там на меня наговорили за это время. Наговорили, наговорили, я же вижу… Окажетесь в дураках. А?

— Мне плевать, кто вы есть. Вы ответите за похищение Полины Михельсон, и, я подозреваю, не ее одной. Ведь это вы украли ее? Зачем?

— Я. Я, я, я, — прислонившись к стене, человек — или кто он там был? — которого сейчас звали Эдгар, захихикал. — Ну конечно, я. Украл. Похитил. Растлил. Заточил… Полина Михельсон, и не она одна…

— Перестаньте паясничать! Вы робот, созданный на заводах этого психа Балтерманца. По вашему следу шел сотрудник Интерпола, и вы убили его. Вы покушались убить меня — сегодня, когда заставили кого-то из ваших пленников отогнать мою машину. Я не сомневаюсь, что вы вынудили ребенка так поступить. Угрозами и шантажом. Зачем вам нужно было, чтобы я оказался убит? С какой целью вы похищаете детей? Откуда на вашей богом забытой ферме почти трехкратный радиационный фон, где вы прячете бри-дер, и для каких экспериментов он вам понадобился? Отвечай, а не хихикай, мразь!

Блуждающий взгляд Эдгара вдруг остановился. Оп отлип от стены и, подойдя вплотную, уставился на Питера широко раскрытыми черными глазами, на дне которых плавал огонек безумия. Питер невольно повел автоматом.

— Ты…

— А ну-ка, — произнес Эдгар. — А ну-ка пойдемте. Пойдемте, пойдемте. Пойдемте, я покажу.

И, не заботясь, следуют ли за ним, шагнул к двери. Питер, после минутного колебания, — тоже. В конце концов, с доходягой он всегда справится. А вот голова начинает болеть все сильнее, в висок будто вставили гвоздь.

— Несите фонарь вы, я не могу.

Белый луч выхватывал из ночи тропинку под: ногами, камни, кусты. Питер остановился перед старой, в раковинах и натеках мха, низкой бетонной стеной.

— Где мы?

— Это бункер-убежище. Ему почти век. Ступеньки, осторожнее.

Отвалив дверь с маховиком и вторую такую же, они шагнули в темноту. Щелкнул выключатель, под потолком затлел матовый шар. На полу стояло в ряд несколько больших ящиков из тусклого серого металла. Свинец, подумал Питер, это же гробы…

— Возьмите, — Эдгар кивком указал на висящую в нише одежду. По тяжести Питер догадался, что фартук тоже просвинцован. В фартуке до горла, в прозрачном щитке перед лицом, в перчатках, Питер подошел к крайнему гробу. Саркофагу. Эдгар позади нажал где-то кнопку, крышка медленно отошла.

Перед Питером лежал мертвый Мелит Персиваль Круэр.

— Смотрите! — предупредил его восклицание Эдгар.

Питер нагнулся ближе. В несчастного Перси выпустили, должно быть, не меньше рожка, причем пули были с мягкой рубашкой или надпиленные. Попаданий виднелось очень много, выходные отверстия были ужасны. Но что-то смущало Питера… кровь. Ее не было. И не ощущалось никакого запаха, а ведь труп пролежал около полумесяца. Потом он заметил кое-что еще. Там, где на не закрытом одеждой теле пули вырвали куски кожи и мышц… это была не человеческая плоть!

— Его можно крошить, как хлеб, попробуйте, — Эдгар коснулся пальцами в неуклюжей перчатке лба Перси, — нет, лба того создания, что лежало там. Щека, надломившись, рассыпалась в прах, а под нею, дальше, виднелось плотное, отблескивающее, белое…

— У них абсолютно иной химизм тканей, они не разлагаются в обычном смысле слова, это скорее физический процесс…

Питер зажмурился.

— А в остальных?

— Пять из восьми. Приходится возить их за собой, это самое неудобное. Пойдемте, здесь нельзя долго…

Крышка задвинулась, погас тревожный сигнал над дверью. Они сбросили фартуки, вышли на воздух, и ночь показалась Питеру дурманяще-прекрасной.

7

Привалившись к теплому гладкому боку "Дин Электрика", он смотрел, как Эдгар пьет сок. Острый кадык ходил под кожей.

— У вас землистый цвет лица, — сказал он. Эдгар перестал пить. — Виски запали. Головокружения. Тошнота, слабость. Сухость во рту.

— Ну, видите, — Эдгар допил, смял пакетик, бросил в контейнер с другим бумажным мусором, — вы и в этом разбираетесь.

— А что за игра, со свечами, с зеркалами?

— Какая игра?

— Я видел сегодня утром… — Питер объяснил, мысленно ужаснувшись: неужели только сегодня утром?

— Это гадание. Ольга, она славянка, научила всех. У них гадают на святки, первый день Рождества. В этом коридоре должен появиться… кто-нибудь. Суженый-ряженый.

— Появиться… кто?

— Жених.

— А. Поэтично. Очень.

— Я сразу решил, — сказал Эдгар, — что любой официальный путь не годится. Андроид, сданный властям, рано или поздно попадает к своим же. На втором, на третьем уровне — смотря как далеко зашло проникновение их в структуру государственных чиновников в той или иной стране…

— …вольется в тайные ряды.

— Да, и вы напрасно иронизируете. Как вы сказали, — отдел по выявлению? А почему не — по вызволению? Почему? Я могу даже предсказать…

— Не надо, — у вас выпить здесь нет? — не надо ничего предсказывать. Скажите лучше, зачем вам понадобилось, чтобы меня тут ухлопали. Что, думали, мы, даст бог, перегрызем друг другу глотки, а с оставшимся вы уж как-нибудь сами управитесь?

— А вы не глядите на меня зверем. Вспомнили бы, сколько вам предлагали за меня. И главное, кто это мог быть…

Ну а что, подумал Питер, что если… ну предположим на миг… Он вдруг явственно увидел Лэгга — стоит как ни в чем не бывало, сухой, коричневый, жуткий. Галстучек — ни на сантиметр. Левой без замаха — и мои сто килограммов, как куль с мякиной. Четверть миллионов еврасов. А волки из "оппеля"? Тоже? Или… Мы не виделись с Перси девять лет…

Папа, дражайший шеф и друг Леонард Валоски, таинственно исчезает вдруг месяца на три, затем так же внезапно и таинственно появляется. Объясняет, что занимаются, лично неким сверхинтимным делом некоего старого приятеля, которое по неким причинам не мог перепоручить никому постороннему. Первое время по возвращении забывал здороваться, засиживался в кабинете допоздна, чего раньше никогда не бывало, приобрел привычку переспрашивать самые очевидные вещи. Лина, появляясь по утрам с красными глазами, твердила, что Лео ну просто как под-менили, как подменили.