Юстис Рей - Духовка Сильвии Плат [litres]

Я знала, что ты приходил к девяти, иногда к десяти, а вот время твоего ухода так и осталось для меня загадкой. По утрам я просыпалась одна, тут же с нетерпением принимаясь за поиски очередной весёлой записки, припрятанной каждый раз в новом месте.

Я часто ругала себя за такое поведение, за то, что впускала тебя, за то, что бесповоротно привязывалась к тебе, но каждый раз, когда ты залезал в моё окно в своих тёмно-зелёных варежках, я не находила в себе ни сил, ни желания прогнать тебя. Мой разум говорил, что это неправильно, предоставлял довод за доводом, в итоге каждый раз успешно доказывая, что в конце концов я не почувствую ничего, кроме сумасшедшей боли. Но сердце плевать хотело на все эти доказательства. На какое-то время оно брало верх над моим мозгом и в целом надо мной.

– Как думаешь, в чём смысл жизни? – спросил ты, лёжа рядом и глядя в потолок. Комнату освещал лишь свет луны, пробивающийся сквозь полуоткрытые жалюзи.

– Я думаю, для каждого он свой.

– И каков же твой?

– Вероятно, я пока слишком глупа, чтобы это понять… – я чуть задумалась. – Знаешь, несмотря на всё, что я говорила… про людей, про бога и про ненависть ко всем, я люблю этот мир. Я умею видеть в нём красоту. Но даже она меркнет и бледнеет в сравнении с тем ощущением, что с этим миром что-то не так.

– Что же?

– Люди. Большинство из них глубоко несчастны. И поэтому они пытаются сделать несчастными всех остальных.

– Да, пожалуй, что так…

– А ты? – поинтересовалась я через несколько минут молчания.

– А что я?

– Твой смысл жизни?

– Любовь, – не мешкая, ответил ты.

Я усмехнулась.

– Так может сказать только безнадёжно влюблённый человек.

– Каким я и являюсь.

Именно в тот момент в голову словно что-то ударило. Я поняла, что окончательно и бесповоротно влюбилась в тебя, из-за чего стало больно покалывать в груди.

– Ты должен перестать это делать, Сид Арго. Ты должен, – серьёзно сказала я в тишине.

– О чём ты?

– Мне нельзя терять голову. Мне нравится сохранять ясность ума.

Ты прилёг на бок, не сводя с меня взгляда, я чувствовала его на себе.

– А я могу тебя лишить её?

– Ты знаешь, что можешь.

Ты подвинулся, нависнув надо мной, оказавшись вдруг болезненно близко. Осознав это, ощутив твоё дыхание на своей коже, я почувствовала себя так, словно на долю секунды меня пронзило чем-то острым. И мне понравилось это чувство.

– Я не стану спать с тобой, Арго, – прошептала я тебе в губы, желая больше всего, чтобы произошло обратное.

– Ты спишь со мной вот уже две недели.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Я слишком уважаю тебя, чтобы нарушить наш договор, хотя… – ты прикрыл на секунду глаза, выдохнув, – хотя мне этого очень хочется.

Ты медленно опустился к моему лицу. Твои губы вдруг оказались в дюйме от моих. Ещё секунда, и я бы сама потянулась к ним, забыв обо всем, что наобещала себе. Но ты быстро отстранился, вернувшись в прежнее, относительно безопасное положение. Я закрыла глаза и вздохнула, пытаясь унять сердцебиение.

– Я всю жизнь считал, что моё существование бессмысленно и что мне, в общем-то, не за что бороться, но сейчас, узнав тебя, я понял, что готов к чему угодно. Даже к войне.

– Только ты забываешь одну важную вещь.

– Какую же?

– На войне люди гибнут.

Я никому не рассказала о том, что узнала благодаря маминому дневнику. Я растерялась и впервые в жизни не имела понятия, что делать. В последнее воскресенье января мы отправились на службу. Ты тоже пришел со своей семьей. Патрик, как обычно, выглядел величественно и спокойно. Он ничего не предпринял, чтобы наказать меня за присутствие на религиозном собрании, хотя я ожидала этого.

В тот день я не решилась идти в первый ряд, поэтому мы остановились в третьем, хотя Молли это не понравилось. Она всегда хотела быть впереди, в гуще событий.

Всю службу я смотрела на Патрика, теперь понимая, что он мой отец. Смотрела и сравнивала, смотрела и думала. И всё время в голове крутился лишь один вопрос: а знает ли он? И сидя в ряду церкви, глядя на него, я поняла: знает. Он не мог не знать, он был для этого слишком умён, слишком наблюдателен.

Когда служба закончилась, я вернулась домой, поняв, что должна поговорить с ним, потому что это знание не давало мне покоя.

Я вернулась в церковь в тот же день вечером, рассчитывая на то, что в такое время там никого не окажется. Так и случилось. Ни алтарь, ни иконы, ни фрески – ничто не изменилось с того момента, как я впервые сюда зашла. Правда, в этот раз горели свечи, наверное, их зажигали с наступлением темноты, а зимой это происходило намного раньше. Сев почти у самого входа в притвор, в один из последних рядов, я попыталась собраться с мыслями.

Патрик появился тихо, почти незаметно, чересчур быстро, будто специально поджидал меня. Он тихо прошёл в тот ряд, где сидела я, и сел рядом.

– Вы знаете, – вопрос превратился в утверждение, ведь я не сомневалась в своей правоте. Он мой отец. Всегда им был.

– Я знаю, – ответил он спокойно, без лишних церемоний.

Я смотрела перед собой, не в силах повернуться.

– Как давно?

– С того самого момента, как мне рассказала твоя мать. Семь лет назад.

Тут я не выдержала и уставилась на него. В его же лице, кажется, ничего не изменилось. Через пару мгновений он спокойно перевёл на меня взгляд.

– Как ты узнала? Луиза обещала молчать, – поинтересовался он. Я понятия не имела, что он чувствовал в тот момент.

– Догадалась, – соврала я, ощущая, что это прозвучало абсолютно неубедительно. – Мама всегда говорила, что я смышлёная. Вся в отца, – а вот это уже была правда. Только я не знала, какого из отцов она имела в виду: Роберта или Патрика.

Он усмехнулся, услышав мой ответ.

– Хорошо, можешь не объяснять.

– И что теперь? Вы же не собирались рассказывать.

– Не собирался. Я до сих пор считаю это знание лишним для тебя.

Я заглянула в его глаза, ставшие в тот вечер похожими на мои.

– Почему?

– Я хотел, чтобы ты жила счастливо в любящей семье.

– Вам стоило сказать об этом моей матери.

– Ты не знаешь этого, но, когда она вернулась сюда после смерти отца, я просил её уехать. К тебе. Просил не один год. А она всё время отвечала, что погубит тебя, так же как делала это со всеми, кого любила.

– Она разбила мне сердце, когда оставила меня.

– Как и мне, – серьезно ответил он.

Мы целую вечность сидели в тишине. Каждый думал о своём.

Мама ушла от нас, когда мне было семь. В тот год умер мой дедушка, её отец. Некоторое время она жила в доме с фиолетовой крышей, а позже, разведясь с отцом, подалась в монастырь неподалеку от Корка. Это всё, что я знала. Больше мне никто ничего не объяснил. Я поняла, что она винила себя в смерти отца, ведь он умер именно после разговора с ней. Но я всё ещё не могла понять, почему она оставила меня с Робертом. Он даже не приходился мне родственником.