Михаил Булгаков - Белая гвардия. История России

[К словам «Убиты все, – сказал Мышлаевский»]

Император Николай II вместе с семьей был расстрелян большевиками в Екатеринбурге в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. Но многие современники еще долго верили слухам, что ему удалось спастись и покинуть Россию.

[К словам «си-сильный, державный,

Царрр-ствуй на славу»]

Слова государственного гимна Российской империи «Боже, Царя храни!» Просуществовал до Февральской революции 1917 г. Литературовед М.О. Чудакова писала, что дочь домовладельца, где жили Булгаковы, рассказывала:

– Как-то у Булгаковых наверху были гости: сидим, вдруг слышим поют: «Боже, царя храни…» Папа поднялся к ним и сказал: «Миша, ты уже взрослый, но зачем же ребят под стенку подводить?» И тут вылез Николка: «Мы все тут взрослые, все сами за себя отвечаем!» А вообще-то Николка был самый тактичный.

[К словам «Я… был на Павле Первом»]

Спектакль по пьесе Дмитрия Мережковского «Павел I» шел в Киеве в театре Н.Н. Соловцова в 1918–1919 гг.

[К словам «как Лиза глядит из «Пиковой дамы»]

Лиза – главная героиня оперы П.И. Чайковского «Пиковая дама».

[К словам «Елена была одна и поэтому не сдерживала себя»]

Елена Турбина, в замужестве Тальберг, – один из центральных персонажей романа. Прототипом ей, по мнению некоторых литературоведов, послужила сестра Михаила Булгакова – Варвара. Но в отличие от героини, Варвара не рассталась с мужем. Когда его в 1931 г. арестовали, Варя последовала за ним в ссылку. Дочь владельца дома, где проживала в Киеве семья Булгаковых, Ирина Кончаковская вспоминала: «Варя была на редкость веселой: хорошо пела, играла на гитаре… Любимицей матери была Варя». Елена в романе похожа на божество – хранительницу домашнего очага. Есть мнение, что Елена Турбина более похожа характером на мать Булгакова – Варвару Михайловну.

[К словам «глядел в страницу первой попавшейся ему книги и вычитывал, бессмысленно возвращаясь к одному и тому же: «Русскому человеку честь – одно только лишнее бремя»]

Здесь и далее Булгаков цитирует роман Достоевского «Бесы», который в годы Гражданской войны приобрел особое, пророческое значение. В «Бесах» Кармазинов говорит: «Святая Русь – страна деревянная, нищая… Тут все обречено и приговорено. Россия, как она есть, не имеет будущности. Я сделался немцем и вменяю это себе в честь… Русскому человеку честь одно лишь бремя. Да и всегда было бременем, во всю его историю».

[К концу главы]

Сны в романе многочисленны и имеют сложное самостоятельное значение. Булгаков говорил: «Сны играют для меня исключительную роль. Теперь снятся только печальные сны. В романе сны построены искусственно. Прямых реальных черт они не отображают».

[К словам «бегали трамваи с желтыми соломенными пухлыми сиденьями»]

Трамвайные четырехосные вагоны «Пульман», изготавливавшиеся в Германии и поступавшие в Киев в 1907–1914 гг. Всего было поставлено 74 вагона с бельгийским электрооборудованием. Киевский трамвай считался самым передовым в Российской империи и оставался таковым до 1920-х гг.

[К словам «царствовал вечный Царский сад»]

Царский сад был устроен в середине XVIII века по проекту архитектора Растрелли в северо-восточной части Киева на основе регулярного сада, основанного Петром I. В нем были высажены плодовые деревья, построены оранжереи. В советское время был переименован в Первомайский парк. Сейчас носит название Городского сада (расположен между Мариинским и Крещатым парками).

[К словам «Запорожская Сечь и Херсонес»]

Запорожская Сечь – военно-политическая организация украинского казачества за Днепровскими порогами в XVI–XVIII вв.

Херсонес – единственный античный полис Северного Причерноморья, городская жизнь в котором поддерживалась вплоть до конца XIV в. С конца XIX в. Херсонес стал городом-заповедником на окраине Севастополя.

[К словам «сверкал электрический белый крест в руках громаднейшего Владимира на Владимирской горке»]

Скульптурный бронзовый памятник киевскому князю Владимиру, высотой вместе с постаментом превышающий 20 метров, был установлен на крутом берегу Днепра на Михайловской горке в Киеве в 1853 г. С тех пор горку стали называть Владимирской. Крест в руках князя с конца XIX в. был освящен лучами электрических ламп. Подсветку убрали в советские годы и восстановили в постсоветское время.

[К словам «два громадных моста. Один цепной, тяжелый, Николаевский»]

Висячий цепной (на цепях) шестипролетный мост через Днепр был построен в 1849–1853 гг., когда Россией правил император Николай I, от которого и получил свое имя. Его изготовили из железных конструкций в Великобритании и доставили на 16 кораблях в Одессу, откуда на волах привезли в Киев. Был взорван в 1920 г. при отступлении польскими войсками.

[К словам «другой – высоченный, стреловидный»]

Дарницкий железнодорожный мост выстроен в 1870 г. по проекту инженера А.Е. Струве и взорван в 1920 г. при отступлении польскими войсками.

[К словам «открылся знаменитый театр «Лиловый негр»]

«Лиловый негр» – выдуманное Булгаковым название театра. Заимствовано из романса Александра Вертинского 1916 года:

И снится мне – в притонах Сан-Франциско

Лиловый негр вам подает манто.

[К словам «клуб Прах (поэты – режиссеры – артисты – художники) на Николаевской улице»]

Название клуба «Прах» выдумано. Николаевская улица, на которой он якобы находился, в советские годы была переименована в улицу Карла Маркса. Ныне – улица Архитектора Городецкого. Похожий, но уже реально существовавший в Киеве в 1918 г. клуб описал Илья Эренбург: «Помещался на Николаевской и назывался весьма неблагозвучно «Клак» («Киевский литературно-артистический клуб»). В месяцы Советской власти его переименовали в «Хлам» – не из призрения к искусству, а потому что все и всё переименовывалось. «Хлам» означал: «Художники, литераторы, актеры, музыканты». Я туда частенько приходил. После очередного переворота некоторые завсегдатаи исчезли: уходили с армией или, как говорил философический швейцар, их «хватали за шиворот». Оставшиеся пели или слушали пение, читали стихи, ели биточки».

[К словам «Город распухал, ширился, лез]

Г.Н. Трубецкой вспоминал о Киеве в 1918 году: «На каждом шагу встречались знакомые типичные лица бюрократов, банкиров, помещиков с их семьями. Чувствовалось в буквальном смысле, что на улице праздник. Отсюда доносились рассказы о какой-то вакханалии в области спекуляции и наживы. Все, кто имел вход в правительственные учреждения, промышляли всевозможными разрешениями на вывоз, на продажу и перепродажу разных товаров… Все эти русские круги, должен сказать, были гораздо противнее, чем немцы, которые, против ожидания, держали себя отнюдь не вызывающим образом».