Джоди Пиколт - Новое сердце [litres]

Пока адвокаты готовились к заседанию, в зал влетела муха. Я заметил ее по двум причинам: в марте в Нью-Гэмпшире мухи – редкость, и еще я подумал, как же прихлопнуть ее в наручниках и с цепью на поясе. Увидев перед собой насекомое, застывшее на странице желтого блокнота, Шэй Борн поднял руки и с металлическим звоном шмякнул ими по столу. Потом один за другим веером раскрыл пальцы, и муха взмыла вверх, намереваясь докучать кому-то другому.

Он перевел взгляд на меня, и я понял два факта:

1. Он напуган.

2. Он примерно одного со мной возраста.

Этот убийца-монстр напомнил мне капитана команды по водному поло, с кем в прошлом семестре я сидел рядом на семинарах по экономике. Он напомнил мне также курьера из ресторана, где выпекали пиццу с тонкой корочкой, какую я обожаю. Он даже напомнил мне недавнего прохожего, которого я увидел из машины по дороге в суд. Валил снег, и поэтому я, опустив стекло, предложил парню подвезти его. Иначе говоря, в облике осужденного не было ничего от убийцы. На его месте мог быть любой двадцатилетний юноша. На его месте мог быть я.

Разница состояла в том, что он сидел в десяти футах от меня с закованными в железо запястьями и лодыжками, а в мою задачу входило решить, заслуживает он жизни или нет.

Месяц спустя я мог бы сказать, что работа в коллегии присяжных совершенно не похожа на то, что показывают по телевизору. Мы без конца шествовали гуськом из совещательной комнаты в зал суда и обратно; ели на ланч какую-то дрянь из местного гастронома. Некоторые адвокаты упивались собственными речами, и, поверьте мне, ни один из окружных прокуроров не выступал с такой горячностью, как та девушка из сериала «Закон и порядок. Специальный корпус». Даже четыре недели спустя войти в зал суда для меня было все равно что приехать в чужую страну без путеводителя… хотя и не годилось оправдывать свое невежество тем, что я турист. От меня ждали беглого общения на иностранном языке.

Первая часть процесса завершилась: мы осудили Борна. Сторона обвинения предоставила гору улик, доказывающих, что Курт Нилон был застрелен при исполнении служебных обязанностей, когда пытался арестовать Шэя Борна, которого застал со своей падчерицей, причем в кармане последнего лежали трусики девочки. Джун Нилон, вернувшись домой после посещения гинеколога, обнаружила трупы мужа и дочери. Невнятные аргументы, предложенные защитой, – что Курт неправильно понял косноязычного Борна, что пистолет выстрелил случайно, – не шли ни в какое сравнение с бесспорными уликами обвинения. Более того, Борн ни разу не выступил в свою защиту, что могло объясняться его неумением владеть речью… или тем, что он, будучи виновен во всех грехах, был темной лошадкой и ему не доверяли собственные адвокаты.

Мы уже почти закончили со второй частью судебного процесса – стадией вынесения приговора, – то есть с тем, что отличало данное разбирательство от любого другого дела об убийстве в Нью-Гэмпшире за последние полвека. Теперь, когда было доказано, что Борн совершил преступление, нам предстояло решить, заслуживает ли он смертной казни.

Эта часть чем-то напоминала сжатый, как в «Ридерз дайджесте», вариант первой части. Сторона обвинения подвела итог свидетельским показаниям, представленным в ходе уголовного процесса, а затем защита получила возможность попытаться вызвать сочувствие к убийце. Мы узнали, что Борна воспитали приемные родители, а когда ему было шестнадцать, он поджег их дом, за что провел два года под стражей в исправительном учреждении для несовершеннолетних правонарушителей. У него был маниакально-депрессивный психоз, который никогда не лечили, центральное нарушение обработки слуховой информации, он не выносил сенсорные перегрузки, испытывал сложности с чтением, письмом и речевыми навыками. Правда, все это мы уже слышали от свидетелей. И опять Шэй Борн ни разу не предстал перед судом, чтобы попросить о снисхождении.

По завершении прений сторон я заметил, как прокурор поправил полосатый галстук, прежде чем выйти вперед. Огромное различие между обычным процессом и этапом вынесения приговора с высшей мерой наказания состоит в том, кому предоставляется заключительное слово. Сам я этого не знал, но Морин, очень симпатичная пожилая присяжная – мне бы такую бабушку! – не пропустила ни одной серии «Закона и порядка» и в результате заработала себе место в управлении юстиции. В большинстве судебных процессов сторона обвинения выступала последней, и все только что сказанное жужжало у тебя в голове, когда ты шел совещаться в комнату присяжных. Однако на этапе вынесения смертного приговора сначала выступало обвинение, а потом защита использовала последний шанс изменить твое мнение.

Речь ведь действительно шла о жизни и смерти.

Прокурор остановился перед скамьей присяжных и обратился к нам:

– В истории штата Нью-Гэмпшир минуло пятьдесят восемь лет, с тех пор как юристу моего ведомства пришлось просить присяжных вынести столь же сложное и серьезное решение, как то, что предстоит принять вам, двенадцати гражданам. Это решение никому из нас не дается легко и выносится на основе установленных фактов по делу. Это решение призвано воздать должное памяти Курта Нилона и Элизабет Нилон, которых лишили жизни так трагично и подло.

Он взял в руки огромную фотографию и поднял ее как раз передо мной. Элизабет была одной из тех девочек, которые словно созданы из чего-то более воздушного, чем плоть, с бархатистой кожей и белокурыми локонами; из тех, что могли бы парить в воздухе, если бы не кроссовки на ногах. Но снимок был сделан уже после того, как ее застрелили. Забрызганные кровью лицо и волосы, широко открытые глаза. Под платьем, задравшимся при падении, – нагое тело.

– Элизабет Нилон никогда не научится делить столбиком, или скакать верхом, или выполнять переворот назад. Она никогда не поедет в лагерь с ночевкой, не пойдет на бал учащихся предпоследнего класса или выпускной вечер. Она никогда не примерит первую пару туфель на высоком каблуке, у нее никогда не будет первого поцелуя. Она никогда не пригласит домой парня знакомиться с матерью, никогда отчим не поведет ее под венец, она никогда не узнает свою сестру Клэр. Она пропустит все эти моменты и тысячу других – не из-за такой трагедии, как автомобильная авария или детская лейкемия, – а потому, что Шэй Борн решил, что она не заслуживает ничего из этого.

Прокурор достал еще одну фотографию и показал нам. Курт Нилон был убит выстрелом в живот. Голубая форменная рубашка пропиталась его багровой кровью и кровью Элизабет. Во время судебного процесса нам рассказывали, что, когда к нему подошли парамедики «скорой помощи», он не хотел выпускать девочку из рук, хотя сам истекал кровью.