Давид Фонкинос - Две сестры

В конце концов она ответила (гораздо быстрее, чем собиралась), что согласна встретиться, и они договорились на завтрашний вечер, это была суббота.

С самого утра у Матильды голова шла кругом: как ей действовать? Держаться отстраненно или, наоборот, принять его радушно? Поразмыслив, она решила, что лучше всего сообразовать свое поведение с поведением Этьена. Да, но она не знала, как он себя поведет. И главное, в чем его принять? В голубом платье, которое ему так нравилось? Хотя нет – возможно, это будет выглядеть смешно, особенно если сам Этьен явится в будничной одежде. В конце концов Матильда нашла решение: она приготовит три разных наряда, положит их на кровать и за несколько минут до прихода Этьена встанет у окна в нижнем белье, чтобы определить (по крайней мере, в смысле одежды), как Этьен относится к их встрече. И пока он поднимется на их пятый этаж, она вполне успеет соответственно одеться самой. Матильда надеялась, что это поможет ей избежать хотя бы такой неловкости между ними. Она напрягала воображение, пытаясь предугадать его намерения.

Наконец она увидела внизу Этьена, он был в джинсах, свитере и кроссовках. Не похоже, что он хочет вернуться к супружеской жизни, подумала Матильда. Но… кто знает? Хорошо, что она заранее разработала свою одежную стратегию. Теперь нужно быстро восстановить равенство; нельзя показать, что она страдает больше, чем он.

И Матильда помчалась в ванную, чтобы смыть макияж.

Этьен тихонько постучал в дверь; он мог бы позвонить, но знал, что звонок очень уж пронзительный. Матильда чуть помедлила перед тем, как открыть, – жалкая уловка, чтобы он подумал, будто она забыла о времени встречи. Но при виде Этьена все ее тело пронзила жестокая судорога, словно ей в сердце или в горло вонзили острый нож. В этот миг она поняла, что будет любить его вечно. И это было ужасно. Ибо теперь она отчетливо поняла, что ее горе никогда не утихнет и что он к ней не вернется. Этьен сказал: «Добрый вечер» – и протянул ей бутылку вина, она взяла ее, не промолвив ни слова, и несколько секунд стояла, застыв. Потом, словно проснувшись, ответила: «Извини». Да, это было первое слово, сказанное ею человеку, который ее бросил: «Извини».

Матильда хотела держаться спокойно, сделать вид, что все в порядке. Она заранее прибрала квартиру и положила на видное место два билета в театр, на пьесу, которую никогда не увидит. Это было единственное материальное свидетельство, призванное доказать Этьену, что она все еще ходит развлекаться, что у нее все хорошо. Поскольку она часто водила в театр своих учеников, ей регулярно присылали приглашения. Этьен заметил билеты (их невозможно было не заметить) и стал расспрашивать ее об этом спектакле. Матильда, даже не помнившая, о какой пьесе идет речь, начала восторженно расхваливать ее: «О, я просто счастлива, что мне удалось достать билеты!»

Этьен продолжал оглядывать комнату; ему с трудом верилось, что он прожил здесь столько лет. Как будто он шел по следам другого человека, другого Этьена. Матильда смотрела на него, пока он расхаживал по гостиной, и думала: «Это невозможно. Он стал еще красивей, чем прежде, у него словно крылья выросли». Она помнила, как он был угнетен, как взрывался по любому поводу в последние недели их совместной жизни (теперь-то она знала почему), зато сейчас вид у него был до ужаса безмятежный. И она подумала: «Все кончено. Он выглядит таким счастливым, значит пришел не для того, чтобы вернуться ко мне. И все же… в его взгляде есть что-то такое… Не грусть, нет. Скорее меланхолия. Ностальгия. Или, может, это просто боязнь объяснения?» Матильда и в самом деле никак не могла угадать, что он ей скажет.

Этьен откупорил бутылку, достал два бокала, и они выпили вина, пожелав друг другу здоровья. Матильда в полном отчаянии уже собралась прибегнуть к черному юмору, сказав: «За нашу любовь», но вовремя удержалась. Они бегло улыбнулись друг другу, однако в этой улыбке было столько скорби, что Матильда не выдержала и, вскочив с места, сказала: «Извини, надеюсь, ты не обидишься… мне нужно пойти накраситься».

– Конечно не обижусь, – ответил он и после короткой паузы спросил: – Ты что, куда-то идешь сегодня вечером?»

– …

– …

– Да. Да… иду в ресторан с друзьями.

Стоя в ванной перед зеркалом, Матильда подумала: «Этому человеку, сидящему в моей гостиной, даже в голову не пришло, что я хочу навести красоту для него». Она слегка припудрила лицо, и этот жест придал ей сил и помог не заплакать.

Вернувшись в гостиную, она заметила, что бутылка вина почти пуста. Вероятно, Этьен успел пропустить два, а то и три бокала [19] Матильда не знала, чем это объяснить: то ли он пил слишком быстро, то ли она слишком долго находилась в ванной. . Несмотря на внешнюю непринужденность, он чувствовал себя неловко. Он пришел повидаться с женщиной, которую смертельно оскорбил своим решением, но теперь не мог произнести ни слова. По правде говоря, нужные слова-то он подготовил и не один раз повторил их про себя перед тем, как прийти, – об импровизации не могло быть и речи, – но эти слова были подобны актерам в день премьеры: зал уже полон, публика ждет, а у них мандраж.

Этьен уже собрался было изложить Матильде причину своего визита, но почувствовал, что необходимо какое-то вступление. И не только для нее, но для него самого тоже. Ему хотелось начать с какой-нибудь простой беседы. И он спросил:

– Как ты поживаешь?

– Хорошо.

– Правда?

– О, конечно, день на день не приходится, но… в общем все в порядке.

Если бы Матильде вздумалось сказать правду, диалог прозвучал бы совсем иначе:

– Как ты поживаешь?

– Плохо. Очень плохо. С момента твоего ухода я медленно умираю. Даже не понимаю, как я буду жить без тебя. Но видеть тебя здесь невыносимо больно. Ты так красив, Этьен. Мне так тебя не хватает. Я тоскую по тебе каждое утро, каждый вечер, каждую минуту. Это ужасно. Ты не должен так поступать со мной. Мы ведь любим друг друга. Ну, скажи, ведь любим? С тех пор как ты ушел, я уже не знаю, где я и кто я. Я глотаю лекарства, чтобы заснуть, а потом другие, чтобы проснуться. Цепляюсь за жизнь, чтобы не погибнуть. Вот как я живу.

– Это правда?

– Это правда. И так каждый божий день. Все время. И я знаю, что так будет вечно.

Но сказать все как есть – значит вынудить его уйти. Матильда понимает, что должна говорить спокойно. Однако выглядеть равнодушной она тоже не хочет. Нужно внушить Этьену, что она ждет от него лишь одного – возвращения. Но как же это сложно! Матильда отдала бы все на свете, чтобы найти нужные слова.

Лучше всего заговорить о конкретных вещах.

И Этьен делает именно это.