Чжан Цзе - Тяжелые крылья

— А что тебе снилось? — Она надеется, что он видел во сне ее.

— Не помню! — Ему не хочется рассказывать.

— Ты никогда ничего не помнишь! — Она сердится, что ее предположения не оправдались.

— Помню только, садилось солнце, красный мотоцикл, а на нем девушка в защитных дымчатых очках. — Он притворяется, будто говорит о ком-то незнакомом.

— А как она выглядела? — настаивает Юаньюань.

— По виду, у нее очень скверный характер. — Он делает гримасу.

— Как плохо. Тогда лучше с ней не связываться.

— Это точно. Нужно только придумать, как бы это поприличнее сделать.

— Ах так! — Она вдруг становится серьезной, сжимает губы, садится на мотоцикл и заводит мотор.

Мо Чжэн перепрыгивает через изгородь и хватается за руль.

— Юаньюань!

Отвернулась, не смотрит на него. Ветер треплет ее короткие волосы. Мо Чжэн в растерянности.

— Юаньюань! — повторяет он.

— Что? — Голос ее уже не так строг.

— Ты куда?

— К папе. Он проводит симпозиум по идейно-политической работе.

— А разве он не болен, не дома?

— На этом симпозиуме он будет председательствовать вместо министра. Симпозиум был назначен на определенный день, а министр предложил перенести — подождать развития событий. Но большинство членов парткома за то, чтобы проводить в срок, не откладывать. Уж не знаю почему, но министр не будет участвовать, поэтому папе и пришлось пойти. Сегодня после обеда открытие, папа должен делать доклад, а у него даже текста нет. Я боюсь за него, он слишком устал, опять сердце будет болеть. Да и он хотел, чтобы я обязательно пришла. Он считает, что у меня слишком узкий кругозор и я должна побольше видеть и слышать, пока молодая и могу все запомнить.

Юаньюань рассказывала ему об отце, которого очень любила, а Мо Чжэн вспоминал своего отца — слабого, осторожного книжника, вечно боявшегося, как бы чего не случилось. Он любил качать головой, вздыхать и говорить, что с тем или другим делом лучше повременить, отложить. А если и позволял себе что-то, то всегда очень осторожно, потихоньку…

Зал для совещаний был небольшим. Чжэн Цзыюнь увидел, как его дочь вошла и села рядом с Е Чжицю. Ему показалось, что вокруг стало светлее. Юаньюань — это его солнце. Она всегда в мыслях о нем: о его здоровье, переживаниях, работе. Такая малышка, а заботится об отце. Но рано или поздно она должна будет выйти замуж и покинуть его. Тогда дом для него опустеет. Интересно, кого она выберет? Иногда ему казалось, что в этом вопросе она способна крепко озадачить и его, и мать. Куда она все бегает в последнее время, может, уже влюбилась? Но если она сама не скажет, он ни за что не будет расспрашивать ее. В отношениях с дочерью Чжэн тоже придерживался принципов уважения личности. Он никогда не опустится до того, чтобы вскрывать ее письма или, когда ее нет, заходить к ней в комнату и читать ее дневник и записки. Он всегда старается остановить Ся Чжуюнь, когда та пытается это проделать. А жена, без разрешения читавшая какую-то бумажку Юаньюань, сказала ему: «Значит, когда она была от горшка два вершка, я могла стирать ее грязные пеленки, а теперь, выходит, не имею права читать ее письма? Да где это видано! Все-таки в тебе сильны всякие интеллигентские замашки. Поди, у тебя тоже найдется что-нибудь такое, чего мне нельзя прочитать?» Он отступал и только тихо спрашивал Юаньюань: «Ты стол-то свой запираешь?»

Выступал Ван Фанлян:

— …иногда говорят, что политика — это командная сила, основа жизни. Продолжая эту мысль, товарищ Дэн Сяопин указывал, что наше главное политическое направление состоит в осуществлении «четырех модернизаций». Стало быть, на них и нужно направить всю идейно-политическую работу, чтобы максимально мобилизовать мысли, силы, способности народа…

Чжэн Цзыюнь незаметно разглядывал зал, людей, стараясь понять, как они реагируют. Он встретился глазами с Ян Сяодуном. Что думает этот парень, тоже непонятно, во всяком случае по его лицу. Чжэн Цзыюнь подмигнул ему в знак приветствия. Ян Сяодун почтительно кивнул. Плохо, похоже, у парня уже нет того задора, который так понравился Чжэну, когда они познакомились в ресторане.

— …десять лет хаоса оказали губительное влияние на нашу общественную жизнь и особенно на идеологию. Идейный уровень некоторых молодых рабочих и служащих заметно снизился. От теоретической установки «дух может все», навязываемой «бандой четырех», многие перешли к вульгарному материализму, а на поверку обе эти пропагандистские позиции оказываются просто разновидностями индивидуализма…

Чжэн увидел, как Ян Сяодун нахмурился. Согласен с Ван Фанляном или наоборот?

— Как в такой сложной идейной обстановке проводить «четыре модернизации»? Все руководители промышленных предприятий должны задуматься над этим. Наше время уже сильно отличается от периода войны и освобождения. Тогда главным объектом работы была армия, а сейчас главные объекты — это социалистическое строительство, широкие массы рабочих и служащих, наши задачи теперь гораздо сложнее. Перед армейским командованием не стояли вопросы о жилье, детсадах и прочем. Мы же должны решать множество новых проблем.

Некоторые утверждают, что у Запада мы можем учиться только технологии производства, естественным наукам, но не должны копировать их методы управления, потому что они относятся к буржуазной надстройке. Я считаю, что это совершенно неправильно. Без хорошего управления не сработают ни современная технология, ни передовое оборудование. Мы не можем подражать сторонникам «заморских дел» конца маньчжурской династии, которые думали только о вещах, а не о людях [29] Имеются в виду те представители буржуазно-помещичьих либеральных кругов и части интеллигенции, которые в конце XIX в. выступали за заимствование только технических достижений Запада без коренных изменений социально-политической структуры в Китае. . Нужно во всем исходить из практики, опыта, а не заниматься, как в прошлом, метафизикой. Некоторые вещи сейчас могут показаться непригодными, но окажутся полезными в будущем. Если сегодня мы что-то не в состоянии освоить — освоим завтра. Необходимы научный подход, изучение всех слоев населения, настоящая работа с людьми, повышение роли человека в обществе. Ставить массы ниже себя и одновременно пытаться пробудить в них инициативу — такая политика обречена на провал.

Здорово чешет, старый пройдоха! Чжэн Цзыюнь был очень доволен. Он легонько забарабанил по столу пальцами, как будто аплодируя Вану.

Чжэн уже много лет работал с Ван Фанляном, но далеко не всегда знал, чего от него можно ждать.

При подготовке этого симпозиума возникло много разногласий. Министр, например, с самого начала был против созыва и сегодня вообще не удосужился прийти. Правда, хорошо, что не пришел, иначе снова затянул бы старую песню. Не дать ему слова было бы неудобно, этикет есть этикет. Хотя никаких писаных правил по этому поводу нет, бывают обычаи посильнее любых законов. А если бы он выступил, то начал бы произносить заклинания наподобие тех, от которых сжимался волшебный обруч на голове у Царя обезьян. Но Чжэн Цзыюнь вовсе не хотел превращать этот симпозиум в пустую говорильню. Неформальное проведение симпозиума и будет лучшим уроком для кадров.