Чжан Цзе - Тяжелые крылья

Референт Линь Шаотун сказал министру:

— Говорят, Сун Кэ уже послал человека для проверки личного дела Хэ Цзябиня. — На слове «человек» он сделал особое ударение, напомнив тем самым начальнику, что жена Сун Кэ работает в отделе кадров.

Тянь Шоучэн неодобрительно произнес:

— Да, что-то старина Сун слишком откровенно обделывает это дело; разболтают — лишние хлопоты будут. Сейчас люди очень ревниво следят за стилем проверки архивов и документов. А товарищ Хэ Цзябинь — очень дельный специалист!

— Еще я слышал, — сказал Линь Шаотун, — что нашего Чжэн Цзыюня видели с этой журналисткой в парке Цзиншань, они там вместе гуляли.

Тянь Шоучэн тотчас опустил глаза, как будто услышал нечто такое, о чем предпочел бы не слышать.

— Ну и что из этого? Не в постели же их видели.

Он слишком давно и хорошо знал Чжэн Цзыюня, чтобы поверить, что тот способен на такое, но как это было бы кстати! Лучшего повода, чтобы опорочить человека, не бывает. Иногда он думал, что самыми великими мыслителями в истории Китая были Конфуций и Лаоцзы. Феодальное сознание, основы которого они заложили еще две тысячи лет тому назад, пронизало все эпохи, передавалось из поколения в поколение и угнездилось в головах многих современных людей. Но Тянь Шоучэн был человеком дела и факта, он не любил делить шкуру неубитого медведя и сказал референту:

— Значит, так. Раз у Сун Кэ и других товарищей есть иное мнение, тебе не мешает разузнать, как в министерстве реагируют на этот очерк. Придет время, и мы все обсудим на парткоме.

Он не уточнил, что конкретно имеет в виду, да это и не нужно было уточнять, потому что Линь Шаотун и сам все прекрасно понимал. Так умный дворецкий при виде гостя мгновенно соображает, какие блюда ему лучше подать в соответствии с его рангом. В своей речи на симпозиуме Чжэн Цзыюнь резко выступил против лозунга «Возродить пролетариат, уничтожить буржуазию», а сверху никакого критического отклика. Наоборот, то в одной, то в другой газете о его выступлении отзываются одобрительно. Не так давно один из руководителей Госсовета, обсуждая кандидатуры участников будущего совещания по работе тяжелой промышленности, после имен, которые предложил министр, сам вписал имя Чжэн Цзыюня.

Все это, конечно, неспроста. Ясно, что в период «банды четырех» Чжэн Цзыюнь не играл первую скрипку, его человеческие качества не могли найти применения. Откровенность и прямота только отпугивали людей. Во время критики Дэн Сяопина он несколько месяцев пролежал в больнице, но никто не знает, был ли он болен. Да, болеть тоже надо уметь вовремя, это своего рода талант. Тот самый руководитель из Госсовета однажды, усмехнувшись, сказал Тянь Шоучэну: «Товарищ Шоучэн, при «банде четырех» многие хворали, находились в больницах, а вы, наоборот, хорошо себя чувствовали!»

Да, гадко усмехнулся он, но игра еще не кончилась, и рано ставить точку. Тянь Шоучэн был уверен, что гораздо лучше Чжэн Цзыюня разобрался в ситуации. Еще найдутся люди, которые скажут веское слово о сегодняшнем политическом уклоне.

Заседание парткома подходило к концу, и министр посмотрел на часы: около половины двенадцатого. Как раз самое время, чтобы обсудить этот очерк; полчаса — и не слишком много, и не слишком мало. А большая дискуссия тут ни к чему.

И он сказал:

— У нас еще осталось время. И есть одно дело, о котором нужно поговорить. — Он увидел, что никто не обратил особого внимания на его слова, и подождал, пока не установилась тишина. Члены парткома были разгорячены предыдущими спорами, но постепенно успокоились и сосредоточились, только Ван Фанлян, увлекшись, вертел в руках привезенную кем-то из-за границы зажигалку.

Тянь Шоучэн продолжил:

— За последние два года в нашей стране очень активизировалась литература, немало писателей выступает за то, чтобы «вторгаться в жизнь». Появился такой литератор и в нашем министерстве, он сочинил очерк о директоре автомобильного завода «Рассвет» товарище Чэнь Юнмине. Наверное, этот автор решил вторгнуться в жизнь министерства тяжелого машиностроения, посмотреть, что у нас тут за люди. Ха-ха-ха!

Он смеялся, но очень хорошо понимал, что если в какой-нибудь организации появляется доморощенный писатель, то это беда. Никто не может быть уверен, что его слова или поступки не попадут в печать. Сам изображенный иногда даже не подозревает об этом, но осведомленные люди уже втихомолку указывают на него пальцем и шепчут: «Это он!» Потом материал распространяется по всей стране, находятся доброхоты, которые рекомендуют текст для ознакомления самым высоким руководителям Государственного совета, центрального аппарата партии и так далее…

Чжэн Цзыюнь зажег сигарету, однако курить не стал, а, наклонив голову, смотрел, как тлеет огонек, и слушал речь министра:

— Я человек совсем простой, литературы не понимаю. Но давным-давно, в Яньани председатель Мао при мне указывал, что литература должна служить рабочим, крестьянам и солдатам, служить делу пролетариата…

Его перебил Ван Фанлян:

— Ты что, в последнее время газет не читаешь? — Он повертел головой вправо и влево, оглядывая собравшихся.

Тянь Шоучэн знал, что Ван Фанлян любит сыпать соль на чужие раны. И в парткоме ни с кем не считается. Недавно его предложение о преобразовании системы внешнеторговых связей министерства, направленное на увеличение экспорта товаров, получило одобрение в ЦК. Самодовольство Тяня не могло не прорваться наружу.

Что за газеты он имеет в виду? Тянь Шоучэн оглядел лица присутствующих, но не заметил ничего особенного. Одни лица были непроницаемы, на других застыло льстивое выражение, как у придворных из сказки Андерсена «Новое платье короля». Тянь Шоучэн не мог понять, почему так осмелел Ван Фанлян, и решил просто продолжать:

— После опубликования очерка в министерстве пошли большие споры. Из высказанных по этому поводу мнений можно выделить следующие. Первое — авторы не учитывают всю совокупность фактов и историческую обстановку; второе — Чэнь Юнмин повернул критику на других, а себя возвысил; третье — он присвоил результаты чужого труда; четвертое — очерк вызывает сомнения политического характера. Обобщая, можно сказать, что очерк, если оценивать его с точки зрения общественного резонанса, нанес удар по единству и сплоченности.

Сун Кэ нетерпеливо подхватил:

— Если бы не рухнула «банда четырех», Чэнь Юнмин никогда бы не поднялся. Сейчас так каждый сможет. Но я, например, всегда согласую свои поступки с уставом партии и не позволяю выпячивать себя. А он стоюаневое дело представил как дело в триста юаней, разве это порядочно?

Порядочность, справедливость, целесообразность! В таких категориях можно определить все поступки на свете. Несколько седых голов согласно закивали.