Алексей Свешников - Кошка с Собакой 2 [litres]

– Не жонглируй словами, ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Что у нас тут? – это уже Кошка подтянулась на жареное.

– Учат меня… – буркнул я.

– Чему?

– Да в основном прописным истинам, то бишь хуйне…

– Хуй-не… – медленно произнесла Кошка по складам и зевнула.

– Коньки! – вдруг осенило меня.

– Что, коньки? – Собака с Кошкой переглянулись. – Отбрасывать собрался?

– Я Вовану коньки подарю!

Я просиял. Эта идея показалась мне столь блестящей, что я даже не обратил внимания на шутки-прибаутки.

– Чтобы он отбросил? Нуты брат даёшь… – хохотнула Кошка.

Собака как всегда практично уточнила:

– А если у него есть?

– У него? Откуда? Он с роду не катался!

– То есть я правильно понимаю, что взрослому мужику, которому уже под полтос и у которого реакция Вассермана на коньки отрицательная, ты, хочешь эти самые коньки подарить, чтобы он, взрослый мужик, солидный, упакованный, как парашют, на глазах у всего честного люда бился как рыба об лёд…

– Возможно головой… – вставила Кошка.

– Причём твоей, – закончила Собака.

Я приуныл. Такая блестящая идея разбилась об их вечный четвероногий цинизм. Разбилась вдребезги, ибо они, к сожалению, были правы. Какой, в пизду, Вован – фигурист? Ещё и правду упадёт неловко, и буду я ему в больничку яблоки носить…

Я кивнул:

– Согласен… Плохая идея… И это значит… – я замолчал.

Значит это только то, что третьей встречи с Таней мне не избежать. А значит, опять придётся смотреть искоса и не допускать вольностей ни в мыслях, ни в действиях.

– Что не так? – Кошка навострила уши.

– Всё не так! – я встал, чтобы как-то выйти из этого словесного клинча.

И вовремя – телефон призывно запиликал. Я посмотрел на экран. Таня…

– Таня… Таня… Пизда тебе, Нафаня… – почему-то срифмовал я.

– Пойдёшь, значит? – спросила Собака.

– Пойду, – ответил я.

– Ради Вована? – подъебнула Кошка.

– Ради Вована…

– Дружба – страшная сила, ничего не скажешь… Когда договорились?

– Завтра поеду в её магазин, к семи.

– Будешь, тогда, ксемит.

– А если опоздаю?

– Будешь антиксемит.

– Попрошу без политики, или что это, не знаю, как назвать… Пришёл, увидел, подарил! Заеду, посмотрю и уеду. Просто заеду, посмотрю, что да как…

– А то ты, блядь, не знаешь, что да как?

Я помолчал, посмотрел в потолок, в окно:

– А вдруг обойдётся?

Ох уж это наше вечное «авось». Сколько раз уже обжигался, сколько давал себе клятв… Всё без толку. Всё, как вода в песок. Впрочем, не буду утомлять нытьём и докучими разговорами про особый путь интеллигентского меньшинства. Каждый из нас в этой жизни, положа руку на сердце, надеялся, что «пронесёт», что минует чаша сия.

Короче, загнался я на все извилины. Ночью снилась хуйня, как в «Большом Лебовском». Проснулся в пять и сижу, нихуя не понимаю.

– Ложись уже! – Марина пробубнила спросонья и сразу вырубилась спать дальше.

Нежно, как мякотка, я вылез из-под одеяла, чтобы не потревожить ангела.

Пошёл на кухню. Открыл-закрыл холодильник… Вот на кой хер я его открыл? Сразу перебудил всех, кто и так никогда не спит.

– Что ты ходишь как медведь-шатун?

– Не спится.

– Не еби мозги, доставай сосиски.

– Жопа не треснет? Жрали же давеча.

– Хуявеча. Нехуй было будить. Сосиски и ниебёт.

Дал им сосисок. Сам сел рядом смотреть, как они хомячат. Тоже жрать захотел, конечно же. Поставил чайник. Отрезал хлеба кусок, забацал бутер с холодной курицей – Марина вчера готовила. Пока туда-сюда шароёбился, чайник засвистел. Бросился к плите, чтобы Марину не разбудить. Естественно, ногой зацепил какой-то пакет, из него на кафель вывалились кастрюли. Сам же мудило, разбирал антресоли и сложил весь хлам, чтобы выкинуть к хуям собачим…

– Да ёб твою мать!

Чайник свистит, кастрюли с крышками катятся в светлое завтра, грохочут. Эти жрут, им всё до пизды.

– Что тут за Федорино горе?

– Я обернулся. Марина стояла и смотрела на меня с любовью и нежностью разбуженной женщины.

– Бессонница.

– А шумовые эффекты зачем?

– А это он внимание привлекает, – Кошка доела, зараза.

– Иди-ка ты спать… – Марина, конечно, лучшая на всей земле.

– Доем бутер, раз уж всё так не задалось…

– Доешь, раз голодный… – а может и во всей вселенной…

– Мариша, знаешь, мне что-то не по себе…

– Что-то случилось?

– Да нет…

– Случится?

Сонная, в белой ночнушке, она стояла в дверном проёме как ангел. А я, как представитель преисподней, сидел рядом с горящим огнём газовой плиты и пожирал куриную плоть. Аллегория получилась слишком прямая.

– Нет, я про то, что мне кажется, что всё не имеет смысла.

– Так это и есть жизнь…

Марина взяла меня под руку, отвела в комнату, усадила в кресло. Достала бутылку виски и налила стакан:

– Выпей и ни о чём не думай, а я буду собираться, раз уж всё равно разбудил…

Вот тоже вопрос – семейная жизнь, она из чего состоит? Всё ведь в мире из чего-то состоит. Молекулы из атомов, рот из зубов, бабы из хуйни… А семейная жизнь, она вообще материальна, или это иллюзия, которая только для двоих, как совместный сон у Кастанеды? Я вдруг похолодел от мысли, что кто-то из нас проснётся…

Утро на работе началось стандартно. Сижу, смотрю в комп. Почту прочитал, кому-то даже ответил. От всех ночных переживаний голова шла кругом. Зачем я вообще думал обо всём этом? Смысл какой? Или это мне моё подсознание семафорило, как перед крушением…

Секретарша заглянула:

– Чай?

Кивнул.

– Зелёный?

– Синий…

Секретарша, не реагируя:

– С жасмином?

Вздохнул:

– И аспирина принеси…

Дома меня первой встретила Кошка:

– Как на работе?

– На удивление хорошо. Я даже поспал. С утра-то, дома, хрен поспишь…

– И за это тебе платят деньги? Хорошо устроился! Что хоть приснилось?

– Не помню, что-то мягкое и большое. Возможно, гигантский белый кролик.

– Но поскольку ты за ним не пошёл, то выспался и одновременно денег заработал.

– Это был очень выгодный сон. Двухзаячный. Только я всё равно разобранный, как колбаса во времена советского дефицита, потому что уснул, сидя в кресле, что очень вредно для позвоночника.

– А утреннее виски вредно для всего тебя. Я бы не стала перетягивать одеяло на позвоночник. Он всё равно кость, ему ни жарко, ни холодно, а вот печень может обидеться. И она не кость…

На слово «кость» явилась Собака:

– Может, в качестве профилактики отказаться от виски?

– Я бы с радостью, но в детстве нас учили слушаться старших, а старшие учили меня пить компот в пионерском лагере. К старости я привычкам не изменил, а поскольку цвету напитков похож, то я всё время путаю.

– И запах путаешь?

– Запах не спутать, но меня это никогда не останавливало. Ещё с пионерского лагеря. Тем более, что пить я научился «до дна».