Алексей Свешников - Кошка с Собакой 2 [litres]

Как ни странно это может звучать, но поиск я начал с повторения ошибок: опять засел за когда-то прочитанные книги, и опять в моей голове сошлись в ожесточённом споре утопии гуманистов и логичность материалистов. В таком режиме я продержался полгода. Памятником этому этапу моей жизни стала коллекция недорогих французских вин и немецких рислингов, принявших на себя весь удар.

Потом внезапно меня подвели почки. Вышедший камень я не без оснований назвал философским. Результат был для меня очевиден: культура пития вин так же неприемлема и чужда нам, как и всё, что связанно с прогрессивной мыслью западного толка. Следуя логике рассуждений, я повернулся лицом к Востоку и к его сливовым производным. Следующие полгода прошли в удивительном сладостно-медитативном состоянии, но и оно закончилось отнюдь не просветлением. Горы пустой посуды росли, а вопросы бытия оставались, доказывая таким образом, что если и есть в этом мире нечто постоянное, то оно нематериально. Энергия волны, проносящейся по озеру, накатываясь на берег, растворяется в песке. Упрямство человека, карабкающегося на вершину, становится эхом, сорвавшегося в расщелину, бедняги.

А потом мне позвонил старый армейский дружок Виктор, и вся философская мишура сменилась жёсткими реалиями совместного бизнеса. Потом я встретил Кошку с Собакой и Марину. Они стали моей семьёй, которую я уже ни на что не собирался менять. Но человеку свойственно предполагать, а Богу располагать. Этот фокус произошёл и со мной, причём тогда, когда я менее всего ожидал каких-либо перемен. Это был урок, который не то что забыть, пережить не реально. Но сила человека разумного в том, что когда нужно, он всегда может опуститься на ступеньку и превратиться на некоторое время в простого умелого парня. Отключить эмоции и довериться инстинктам. Они не подведут.

В то утро я проснулся в обычном настроении. Из-за всех этих философских изысков у меня со временем образовалась стойкая аллергия на первую половину дня. Ворча и чертыхаясь, я поставил чайник на плиту и сел напротив, наблюдая за синим огнём конфорки. В окне кусок неба: наполовину голубой, до самого космоса, наполовину затянутый пушистым облаком. Я прикрыл глаза. Где-то каркнула ворона, потом ещё, может та же, а может ей ответила другая: делили селёдочную голову. Прогрохотал трамвай. Дети, игравшие во дворе в футбол, засадили мячом в чью-то припаркованную машину, и звук сигнализации заполнил все уголки пространства. Чайник зашумел, отыгрывая свою часть территории в этом звуковом мире. Я открыл глаза. На стуле напротив уже сидела Кошка. Я моргнул, надеясь, что она уйдёт. Потом ещё раз моргнул, потом, как последнее средство, шмыгнул носом. Кошка сидела и смотрела на меня, и ни моргания, ни шмыгания не могли опровергнуть её реальность.

– Ну что, боец-молодец, – начала она.

Я кивнул. Приятно, когда тебя хвалят.

Кошка встала: чайник закипел, и она по-хозяйски достала из шкафа над плитой два пакетика для заварки, ловко запрыгнув на кухонную столешницу.

– Я, наверное, тоже молодец, раз я здесь, – продолжила она разговор сама с собой, поскольку я молчал, как древний славянский идол.

Я кивнул. И, правда, чего было добавить к ситуации, когда на моей кухне случайно оказались два неплохих человека, причём один из них – говорящая Кошка?

Так мы молчали, пока она заваривала чай.

– Есть вопросы? – первой нарушила она молчание, ставя передо мной кружку.

Я пожал плечами, чтобы выиграть время. Странно, но о чём-либо спрашивать её мне совсем не хотелось. Просто было спокойно от того, что она сидит рядом.

Она отпила глоток:

– Горячий.

Я кивнул:

– Конечно, только что ведь вскипел.

– Что-то ты сегодня не разговорчивый.

Я опять кивнул. Не хотелось своим голосом портить такое удивительное утро. Как в детстве, украшая новогоднюю ёлку, не хочется уронить самый красивый шарик.

– Я, наверное, должна рассказать как у нас дела?

– Не обязательно.

– Ого! Вот это нервы!

– Да, нет… Я просто с бодуна всегда такой…

«И всегда ты этот шарик роняешь», – подумал я про себя.

– Меланхолично-флегматичный?

– Разве это не одно и то же?

– Может быть, но в любом случае за точностью формулировок – это к Собаке, – Кошка деловито достала чайную ложку из ящика стола. – Тебе ложка нужна, мудило?

Я не заметил, когда я стал мудилой, но возражать не стал. Против ложки тоже.

– Может, я не вовремя пытаюсь затеять этот разговор? – размешав сахар, спросила она.

Это был очень странный вопрос. И я его не понял.

– Там в хлебнице есть бублик. Вчера он был свежий.

А это был очень странный ответ.

Она улыбнулась, повернувшись в пол-оборота, достала бублик. Обычный, с маком.

– Спасибо, я как раз голодная.

– Зачем пришла?

– От гипертрофированного чувства ответственности… – она впилась зубами в выпечку. На стол посыпались маковые зёрнышки. Я невольно улыбнулся от умиления.

– Ещё ничего, – одобрила она качество бублика. – Не деревянный.

– Это всё заслуга современной химической промышленности.

Она кивнула с набитым ртом, соглашаясь.

Я смотрел, как она ест, и совсем не волновался. Ещё удивительнее было то, что звуки за окном стихли, и наступила абсолютная тишина. Кошка доела бублик и запила чаем.

– Спасибо за угощение.

– Всегда пожалуйста. Ты как вошла?

– Через форточку. Что за глупый вопрос.

– Ах да… Форточка…

– Долго будешь самоуничтожаться?

– Не знаю… Пока не готов обозначить какие-то рамки.

– Конечно, не готов! У тебя отродясь никаких рамок не было, сейчас-то им откуда взяться?

– Согласен… Рамки – не мой жизненный принцип…

– Только вот из-за этого самого отсутствия такого простого принципа, ты просрал всю свою жизнь.

– Просрал…

– Ладно, я рада, что у тебя всё нормально. – Кошка отодвинула чашку. – Мне пора, до дома долго добираться.

– Как ты вообще сюда добралась? Своим ходом?

– Как в стишке: «А котята прицепились и бесплатно прокатились»…

– Что, серьёзно?

– У нас неплохо развит наземный транспорт, а когда ты ловок и быстр…

– Будь осторожнее. Мир не без добрых людей…

– Ты тоже. От Собаки тебе привет.

– Ей тоже передавай. И всем, кого увидишь…

Я открыл глаза. Я всё также сидел на стуле у себя на кухне. Звуки внешнего мира вернулись: вороны, трамваи, дети, ругань автовладельца… Никакой Кошки не было и в помине. Чайник стоял на плите, передо мной была полная кружка чая, вчерашнего и холодного. За тем местом, где только что в моём сне сидела Кошка, остались чёрные точки маковых зёрен на скатерти и пустая кружка. Я открыл хлебницу – бублика не было.

Весь день я размышлял о случившемся. Хотя, как правильно это обозвать? Ведь, скорее всего, ничего не было. Вернее, никого. А бублик я сам съел, и чай выпил тоже сам, когда находился в пьяном безобразии. И, если разобраться, это ещё было не самое страшное из того, что могло бы случиться. Вот если бы я пошёл гулять по карнизу и наебнулся в детскую песочницу, в чьи-то куличики… Повздыхав-поохав, я решил, что самое правильное, что можно сделать в моей ситуации сейчас – это выйти на свежий воздух и нырнуть с головой в солнечную ванну. Это быстро выветрит из меня все симптомы. Натянув джинсы и проверив, выключены ли электроприборы, я вышел на лестницу. Квартира была невысоко, поэтому лифтом я не пользовался, предпочитая разминать ноги при случае. Спустившись и выйдя во двор, развёл руки в стороны, вдохнул полной грудью… Из окна первого этажа сквозь зажмуренные глаза на меня смотрел кот, выше у кого-то играла старая запись Адриано Челентано…