Алексей Свешников - Кошка с Собакой 2 [litres]

Как замечательна жизнь!

Я пошёл по бульвару, приветливо заглядывая в лица прохожих. С тополей облетал пух, на лавочках сидели пары, было слышно, как вдалеке, на площади, играет музыка. Солнце, пробиваясь сквозь листву, разбегалось по земле калейдоскопом ярких осколков. Меня важно обнюхал маленький бульдог, похожий на свою хозяйку: старую бабушку, которая еле-еле ковыляла на кривых ногах с постоянной скоростью, позволяющей собаке без проблем успеть сделать все свои дела. Проводив их взглядом, я подумал на секунду, что на самом деле непонятно, кто из них кого вы гуливает.

Впереди замаячила передвижная тележка с напитками и мороженым. Я поискал в кармане мелочь. Как раз хватало на стаканчик.

– Приятный день, – улыбнулся я продавщице.

Женщина с сильно загоревшим лицом и рыхлой кожей пересчитывала деньги, пряча их в маленькую сумочку на поясе.

– Дождя бы не было, – оторвавшись от пересчёта и деловито посмотрев на небо, заметила она.

– Разве обещали? – я что-то не мог припомнить такого прогноза в новостях.

– Да вроде нет, но у них же всё всегда не слава Богу, – сказала она, доставая стаканчик.

– Не должно. – Теперь на небо посмотрел я: маленький звенящий синий кусочек в разрыве зелёных листьев.

– Хорошо бы…

Выбрав пустую скамейку, я присел, вытянув ноги. Всем видом демонстрируя полное согласие с внутренним миром и с миром внешним, я сидел, и не хотел вспоминать о прошлом. Чуть поодаль, метрах в двадцати, на скамейке беззастенчиво обнималась молодая пара. Иногда они начинали громко смеяться. Девушка была в лёгком белом платье в чёрный горошек, с длинными красивыми ногами. Парень – в джинсах и футболке с символикой футбольного клуба. Счастливые и полные надежд. Невольно улыбнувшись им, я как-будто ощутил, что магия всеобщего счастья и спокойствия окружает меня. Странное чувство не материальности пространства и перехода его в состояние, когда за ним можно наблюдать со стороны, замечая только положительные эмоции. В сущности, ответ на все вопросы – это спокойствие в собственной душе. Когда оно есть, то остальное смешно и неважно. И как это я раньше не додумывался до такого?

На край скамейки присел голубь. Повертев своей головой так, чтобы оба его глаза убедились в моей безобидности, он издал свой типичный голубиный звук. Я вдруг подумал, что впервые вижу, как голубь сидит на скамейке. Обычно они всегда копошатся на земле, рядом с сердобольной нафталиновой старушкой, а чтобы на скамейке… Нет, такого я не припоминал.

– Крошек не будет, – на всякий случай сразу предупредил я. – Можешь лететь дальше.

Голубь повертел головой, говоря мне, что ему всё равно.

– Ну, я тебя предупредил.

И я продолжил наслаждаться мороженым. Наслаждался я ровно до того момента, пока проходивший мимо лабрадор не дёрнулся в сторону скамейки и не перекусил потерявшему страх голубю горло. Хозяин лабрадора принялся яростно ругать его, хотя ничего глупее быть не могло. Пёс искренне не понимал причину недовольства и я, хоть мне и было жаль голубя, был на его стороне. Он ведь пёс. Ему положено не только приносить тапки и газеты, но и быть псом: лаять, кусаться, гоняться за кошками и птицами. Закончив с нравоучениями, хозяин лабрадора взял газеткой мёртвого голубя за крыло и аккуратно опустил его в урну для мусора. Отлитый в цементе параллелепипед стал саркофагом для неосторожной птицы. Потом хозяин и его пёс продолжили путь, и пока я мог их видеть, мужчина что-то выговаривал собаке, а та плелась рядом, виновато опустив морду. Гибель живого существа несколько притушила костёр вселенского умиротворения, разгоревшийся в моей душе. Теперь я посмотрел на проходивших мимо людей совсем другими глазами. Та беззаботность, с которой они расходовали драгоценные мгновения своей жизни, показалась мне кощунственной. Особенно нелепо теперь смотрелась влюблённая пара, ослеплённая своим счастьем. Эти эгоисты даже не увидели трагедии, разыгравшейся в десяти шагах от них. Как можно быть такими слепцами? Мне захотелось быстро доесть мороженое и бросится по аллее, крича всем, чтобы они открыли глаза и оглянулись на происходящее вокруг. Оглянулись внимательно, до рези в глазах. До спазмов костного мозга. Наверное, только мороженое меня и остановило. Я остался сидеть в тенистой аллее. Рядом, в урне, остывал трагически погибший голубь, где-то по улице брёл ничего не понимающий пёс и его глупый хозяин, тётка-мороженщица взволнованно поглядывала на небо, а влюблённая пара продолжала целоваться, мало заботясь о том, что происходит вокруг.

Нагулявшись по городу, я оказался стоящим на Почтампском мосту. С проплывавших внизу катеров пространство оглашали рассказы экскурсоводов про Юсуповский дворец. Подвыпившие пассажиры махали руками. Я стоял, облокотившись на перила, и смотрел в сторону Новой Голландии. Мост подрагивал под ногами в такт шагам прохожих за спиной.

Вот интересно, можно ли приравнять убийство Распутина к такому индивидуальному террору, как, например, убийство Плеве или Столыпина? Мысль показалась неожиданной. Ещё неожиданней был раздавшийся за спиной крик, адресованный явно мне:

– Вот ты где!

Я обернулся. На меня смотрел Вован.

– Ты как? – Вован, пожал мне руку и встал, перегородив узкий Почтампский мост.

Я тоже обрадовался встрече.

– Я нормально.

– Собака сказала, где тебя искать.

Я кивнул.

Мы пошли к улице Декабристов по Прачечному переулку в поисках какой-нибудь кафешки. Как я понял из рассказов Вована, в этом районе он прекрасно ориентировался в подобных местах. Впрочем, в этой акватории я и сам был неплохим лоцманом. Здесь жили мои бабка с дедом, и теперь сюда переехал я, чтобы быть подальше от всего и всех.

Мы вышли на Декабристов и пошли в сторону Крюкова канала, свернули в Львиный переулок и тут же зашли в нужное заведение, отворив неприметную пошарпанную дверь из морёной сосны. Заведение не претендовало на изысканность, что нам и было нужно.

– Бывал тут? – на всякий случай спросил я.

– Да. Нормальное место, – успокоил меня Вован.

Едва мы уселись за столик, как тут же возникла девушка с двумя меню в толстых кожаных переплётах.

– Чего-нибудь выпить, пока выбираете?

– Пива, – сказал Вован и вопросительно уставился на меня. – Ты как по пиву для начала?

Я кивнул. Пиво так пиво, какая разница?

– Два светлых, чешских.

Этого заклинания оказалось достаточно, чтобы девушка исчезла на первое время.

Из окна, через мутноватое стекло с каким-то совсем неуместным тут витражом, пробивался уличный свет. Под потолком, над столиком, висела модная нынче энергосберегающая лампочка в диковинном абажуре. Сплав современности и дремучего прошлого. Вдалеке, за барной стойкой, непонятного вида субъект читал газету.