Ника Ракитина - Скатный жемчуг, короткие рассказы [СИ]

— Девушка! — окликнули ее.

Перед Аринкой стоял не олигарх — в ее провинции олигархи не водились, — самый обычный молодой человек вида «ботаник»: длинный, сутулый, в очках. Кудрявые волосы перехвачены у затылка резинкой, голубенькие джинсы потерты, рубашка в клеточку — навыпуск. И в руках банка пива. Типичный программист.

Девушка чмыхнула еще раз.

— Девушка, простите. Скажите, пожалуйста, из того вон домика никто не выходил? — парень указал на жилище Аринкиного муза.

— Он не выходил, он сбежал, — отозвалась Аринка сердито. — А что?

— А почему он? — парень стянул очки и вытер их подолом рубашки. Без очков, как водится, его глаза показались огромными и беззащитными — знала Аринка за близорукими такую особенность.

— А кто еще? Там мой муз живе… жил. И сбежал.

Парень горестно плюхнулся на лавочку рядом.

— Нет, там жила моя муза. А теперь замок. Я стучал-стучал…

Аринка хихикнула:

— Значит, они вместе сбежали.

«Программист» вернул очки на место и посмотрел на девушку сверкнувшим взглядом:

— А знаете. Ну и пусть они сбежали! Будьте вы моей музой.

— Я?

Аринкины губы сами собой расплылись в улыбке. А парень торопливо продолжал:

— А вы не обращайте внимания. Это я обычный такой, потому что молодой еще. Но уже сейчас подающий надежды. А потом обязательно стану знаменитым, как Билли Гейтс. Кстати, меня Кирилл зовут. А вас?

Аринка рассмеялась.

С остановки они ушли вместе. И им было совершенно все равно, что замок с двери хибарки исчез, а над трубой изящными колечками вьется дым.

1. Жили-были Мышка-Норушка, Мышка-Пампушка и Мышка-Утюжка. Мышка-Норушка что ни увидит - тянула к себе в норку; Мышка-Пампушка пекла сдобу и пирожки и сама была толстая и сдобная, а Мышка-Утюжка обожала гладить все, что попадалось ей под лапку. Но самой большой ее мечтой было погладить Кота. «Что ты! Что ты! - пугали ее подружки. - Он как увидит - сразу тебя съест!» Но Мышка-Утюжка взяла игрушечный утюжок и пошла на одуванчиковую полянку к Коту.

- Уважаемый Кот, - сказала она, хотя сердечко так и трепетало внутри. - Ну разве можно выглядеть таким растрепой? Шерсть всклокочена, глаза горят, зубы...

Мышка осеклась и ойкнула. А Кот оглядел себя и благосклонно кивнул:

- Ну, давай! Обожаю, когда меня гладят.

Но когда Мышка-Утюжка добралась до самой кошачьей морды, Кот - гам! - и съел ее.

Мораль: не гладьте кота сверх необходимого. Особенно, если вы - мышь.

Есть голос у твоих шагов по дворцовым плитам. У одних шагов голос вкрадчивый, у других -- тяжелый... а твой -- он словно летит. Лютня отзывается звоном, и изнеженные садовые цветы делаются похожими на лес. И лишь когда в арках затихает эхо, я вспоминаю, что такое дышать.

Между боями, советами и реляциями иногда находится время, и я сижу на скамеечке у твоих ног, перебирая струны, а твоя ладонь лежит на моих волосах... Эльфу неприлична привязанность к человеку, но я еще и менестрель, и я умею быть благодарным, а ты была единственной, досыта накормившей меня с руки.

Наместница... ты пишешь королю сама, не прибегая к услугам секретаря. И получаешь в ответ редкие письма. И задумываешься, и иногда улыбаешься, но гораздо чаще хмуришься... а после плачешь. И тогда я начинаю его ненавидеть.

...

Из-за него ты бросалась в бой и однажды не вернулась.

Я взял лошадь из конюшни и прискакал к нему -- в дом, ничуть не похожий на наш ветшающий дворец. Меня не хотели пускать, но я сказал, что у меня есть послание от тебя. И меня, обругав твоей комнатной собачкой, пропустили. И когда я оказался в королевских покоях и он нетерпеливо протянул руку за несуществующим письмом... я тронул струны.

И пел, пока одна не оборвалась и, свернувшись спиралью, обвисла. И вместе с нею остановилось сердце короля. А я... жалел лишь о том, что больше не услышу звонкого голоса твоих шагов по дворцовым плитам.

Мама купила мне лошадку!

Каждый день, когда мама вела меня из детского сада, я прилипал к витрине, едва не протыкал ее носом, как Буратино, и любовался, любовался!

— Что ты нашел в этом убоище? — ворчала мама. Но я знал, что она когда-нибудь сдастся. Потому что это была лошадь! Конь-огонь с оранжевым хвостом и гривой, а шоколадную шкуру украшали белые яблоки.

И вот однажды мы с мамой вывели коня из магазина. Я немедленно уселся верхом и требовал, чтобы мама тянула коня за веревочку. Мама не соглашалась, потому что у нее были тяжелые сумки в руках. Но мы договорились и навьючили их передо мной. Получалось настоящее путешествие. И когда мама повезла коня за собой, колесики зазвенели по асфальту, как настоящие подковы.

Так мы и показались в нашем дворе: мама впереди, а я верхом и с сумками через седло. Светка Матюшевская из третьего подъезда показала мне язык, но я гордо не обратил на это внимание. Зато обратил на Борьку, моего приятеля, который ну просто как я, прилип носом к стеклу изнутри квартиры и прыгал на подоконнике, пока бабушка не шлепнула его и не унесла.

А мы унесли наверх коня. Я знал, что лошадок после тяжелой дороги надо чистить и мыть. Я взял тряпочку, мыло и воду в мисочке и… краски поплыли. Я ревел, пока из школы не вернулась сестра Олька и не подкрасила коня гуашью, причем, вокруг яблок она нарисовала желтые лепестки.

— Что за ерунда?! — возмутился я.

— Ничего не ерунда, — сказала Олька. — Такие ромашки растут в сказочной стране.

Ну, в сказочной так в сказочной. Я дождался, пока мой красавец просохнет, и рассекал на нем по квартире, вертясь у всех под ногами, даже ужинал верхом. А когда пришло время спать, решил взять коня под одеяло. Но мама не разрешила.

Я поставил его к кровати близко-близко, чтобы можно было, протянув ладошку, погладить мягкую гриву и накормить как будто сахаром. А конь как будто дышал мне в ладонь и говорил:

— Ничего, хозяин, ты спи. И мы с тобой ускачем в волшебную страну сна, где растут ромашки с белой серединкой и желтыми лепестками .

Я полюбил ее сразу. И изящную фигурку, и тощий хвостик, и сморщенный розовый нос. И банальное имя Алиса ей шло на удивление. Но шансов у меня не было. Потому что рядом был ОН. Мускулистый, крупный, наглый. Он скосился на Алису, небрежно поправляя ременную амуницию, и свистнул сквозь зубы.

— Крошка, привет. Держись меня — не пропадешь. Борис.

Алиса смущенно потупилась. А я глубоко, с присвистом, вдохнул:

— Вообще-то идем мы вместе. Нам надо держаться командой, чтобы не завалить испытания.

Борис, угрожающе напрягая плечи, подался ко мне.

— А ты кто такой, жирный?

— Я не жирный!

— Тогда пухлый.