Дуглас Коупленд - Эй, Нострадамус! [litres]

Я встретилась с Джейсоном в очереди в «Мире игрушек». Он стоял прямо передо мной, держа купленные игрушки в руках, и вид у него был немного грустный, немного потрепанный и немного шаловливый. Я несла несколько пластиковых пупсов для племянницы, которой пока все равно, что ей дарят, и поначалу стремилась только побыстрее пройти через кассу. Но теперь, увидев этого грустного человека – без обручального кольца, серег в ушах и видимых татуировок, – я больше не спешила.

Кассирша меняла бумажную ленту – ну почему это обязательно происходит в моей очереди? На кассе стоял брошенный кем-то пластмассовый жираф. Какой-то шутник нахлобучил на него миниатюрную дубленочку с меховой оторочкой – небось взял из гардероба одного из гомосексуальных дружков Барби.

– Похоже, у нашего жирафа трудности с половой ориентацией, – сказала я.

– Это из-за куртки, – отозвался Джейсон. – По ней сразу все видно.

– Куртенка мужская, даже слишком мужская. Такую для храбрости надевают.

– Готов поспорить, наш длинношеий друг постоянно покупает свитера для своих жирафят. Хотя спроси его зачем, он и не ответит.

– Ага. Свитера из шерсти шетландских овец. Эта страсть к свитерам скорее удивляет его, чем раздражает.

Джейсон протянул покупки кассирше.

– Он вице-президент крупной компании. Типа канадского филиала «Нестле». Только он ужасно наивен и к тому же вечно опаздывает на заседания, пока члены совета строят козни против отсталых стран. Стоит ему неуклюже ввалиться в конференц-зал, как все из жалости затихают.

– Его зовут Жирар.

– Да, – подхватил Джейсон. – Жирар Ж. Жираф.

– А что значит «Ж»?

– Жирафович, конечно.

Мы оплатили игрушки и продолжали говорить. Не знаю уж, кто кого вел, но в результате мы оказались в соседнем здании, кафе «У Денни», продолжая тем временем создавать мир для Жирара. Джейсон сказал, что у Жирара навязчивая идея стать более мужественным.

– Он носит дубленку везде, где только можно. Боготворит Джорджа Пеппарда и покупает на сетевых аукционах его старые черно-белые фотографии и альбомы с газетными вырезками.

– А году в семьдесят пятом обклеил свой дом обоями с разными оттенками коричневого – темно-коричневый, светло-коричневый – и с тех пор так их и не менял.

– Ага. Мужские цвета. Громоздкая ореховая мебель.

– Одеколон «Хай каратэ».

– Точно-точно, он все еще использует одеколон.

– Устраивает дома вечеринки и созывает на них друзей. Только кухня его – наследие давнего прошлого. «Юбилейная вишня»…

– «Запеченная Аляска»…

– Бифштекс на ребрышке…

– Фондю…

– А как зовут его друзей? – поинтересовалась я.

– Честер. Рой. А еще Альфонс; этот – эстет, в прошлом танцевал в балете. И Франческа – прекрасная, но нищая дочь обесчещенного пылесосного магната.

– И кто-нибудь, может, даже Франческа, наверняка носит эдакий широкий галстук.

Мне казалось, что я не встречала никого разговорчивей Джейсона. Только потом я поняла, что за эти два часа он сказал мне больше, чем всем остальным вместе взятым за прошедшие десять лет. Он был прирожденным оратором, но, как кукловод-чревовещатель, нуждался в кукле, чтобы говорить без устали. Каким-то чудом дурацкий жираф на кассе нажал в душе Джейсону на кнопку «пуск», и мы создали первого из тех, кого я называю «нашими совместными персонажами» – вымышленных героев, которые появлялись, лишь когда мы были вместе.

– А что за машина у Жирара? – спросила я.

– Машина? Это просто! Спортивный «форд-лтд» семьдесят третьего года выпуска с бордовым откидным верхом, кожаным салоном и скошенными задними боковыми окнами.

– Здорово!

Я думаю, близкие отношения надолго устанавливаются только между теми, кто может договаривать фразы друг за друга. К черту драмы, горячий секс и борьбу противоположностей! Дайте мне того, с кем всегда можно потрепаться. А наши совместные персонажи выходили отъявленными болтунами.

Перед тем, как поехать за племянниками, Джейсон спросил мой номер телефона, а потом позвонил. Так все и началось.

Только что звонила Барб. Она уехала в Редвуд-сити, городок к югу от Сан-Франциско, где работает вместе с Крисом, братом Шерил. Той самой Шерил. Я не наивная простушка, однако роман Джейсона с Шерил был так давно! Жизнь течет, старое забывается… Или, вернее, Джейсон пытается забыть изо всех сил.

Барб переезжает и поэтому просила меня присмотреть за детьми несколько дней. На прошлой неделе Крис сделал ей предложение, и она согласилась. Воистину неисповедимы пути Господни. Кто бы мог подумать – брат Шерил Энвей и невестка Джейсона!

Крис разрабатывает для правительства и крупных компаний программы распознавания лиц. Вводишь в программу фотографию, и она по форме ноздрей, расстоянию между углами рта, особенностям сетчатки и еще по нескольким параметрам создает уникальный и постоянный компьютерный портрет человека. Такой портрет не изменить даже пластической операцией. Меня все это слегка пугает. Подобную систему так просто использовать во вред. Я так и сказала Крису, когда он был у нас на обеде.

– А что, если взять лицо знаменитого актера и ввести его параметры в твою базу данных? Можно найти его… двойника?

– Мы называем их «аналогами».

– Как-как?

– Аналогами. Аналог – это не близнец или клон; это совсем другой человек, чьи лицевые показатели отличаются от твоих, скажем, на миллиметр.

– Шутишь?

– Ни капли. Чуднее всего то, что аналог может быть даже другого пола, не говоря уже о цвете волос или кожи. Посади двух аналогов рядом, и все вокруг будут думать – это близнецы. Если аналоги разного пола, то решат, что один из близнецов просто переоделся в женскую или мужскую одежду.

– И такое бывает?

– Конечно. Правительство уже создает компьютерные портреты всех заключенных и работников тюрем.

Барб особенно увлеклась этой идеей. Несколько лет назад, на поминках Кента, отец Джейсона глубоко оскорбил ее детей неосторожными словами, и с тех пор Барб неустанно изучает проблему близнецов. Она обсуждает сейчас возможность использования компьютерных портретов для воссоединения близнецов, разлученных в младенчестве, когда закон не позволяет получить доступ к нужным документам. Нет ничего сексуальнее, чем горящая идеей женщина, и Крис, естественно, среагировал. Сначала он нашел ей работу в канадском филиале компании, а теперь они обручены.

Тут скрыта мораль.

Я сижу сейчас дома у Барб, в ее кабинете возле кухни, и рассматриваю детали интерьера – мелочи, которые превращают обычный дом в уютное гнездышко: цветы, висящая на стене пробковая доска, к которой кнопками пришпилены листки с напоминаниями, аккуратные корзины для поступающей и исходящей почты, фотографии в рамках (откуда у нее силы на рамки? откуда вообще берутся силы на рамки?), чистые ковры – список можно продолжать и продолжать. Я очень люблю Джейсона, но мы оба не сильны на домашнем фронте. Мы не настолько безнадежны, как те, кто вешает на окна флаги вместо занавесок, и раз в месяц к нам приходит уборщица, чтобы обеззаразить квартиру мощным пылесосом и едкими растворителями времен вьетнамской войны. Правда, после этого на лицах уборщиц – русских или гондурасских девушек – читается такое отвращение, что мне стыдно смотреть им в глаза. Почему так плохо быть неряхами?