Эбби Ваксман - Книжная жизнь Нины Хилл [litres]

Нина задумалась, как сложатся ее отношения с братом и сестрами, есть ли у них с ней что-нибудь общее, вроде любви к «Симпсонам» и сэндвичам. Может быть, они подружатся, а может – начнут семейную распрю, как в каком-нибудь реалити-шоу. На мгновение у нее разыгралась фантазия, и она стала придумывать заставку к сериалу «Рейнольдсы против Хилл. Братско-сестринские войны», в которой почему-то играла электронная музыка а-ля 80-е и титры ползли по краю экрана. Будет ли она играть саму себя или ее заменят кем-то более телегеничным? Она плохо получалась на фотографиях, что для ее поколения было более серьезной проблемой, чем для их родителей. Ее подруга Ли, уверенная в том, что все должны заботиться о своем имидже, советовала ей меньше шевелиться.

– У тебя слишком подвижное лицо, – объясняла она.

– Потому что я разговариваю, смеюсь и проявляю участие, – ответила Нина.

– Ну так перестань это делать, потому что твое лицо на каждой фотографии выглядит так, будто в тебя тычут булавкой, – заверила Ли и скорчила рожу, чтобы продемонстрировать, что она имеет в виду.

– Я так не выгляжу, – запротестовала Нина.

– Выглядишь. У меня есть доказательства в виде фотографий. Возможно, ты так выглядишь всего несколько секунд, но именно в этот момент щелкает объектив, поэтому ты всегда выглядишь так в соцсетях.

– Ну ладно, тогда я могу использовать это как первую линию защиты. Если парня отпугнет страдальческое выражение моего лица и он не захочет узнать настоящую меня, не обезображенную болью, то и не стоит идти с ним на свидание.

Ли пожала плечами:

– Или ты отсечешь всех обычных парней, и останутся только те, кто любит видеть боль на лице женщины, и кому тогда будет хуже?

Вспоминая этот разговор, Нина решила, что Уильяму Рейнольдсу, наверное, дали похожий совет, потому что если он и улыбался, смеялся и проявлял участие в жизни, то на фотографиях это никак не отразилось.

У Нины ушло довольно много времени на то, чтобы изучить состояние книжных клубов Лос-Анджелеса. После длительных исследований она решила, что лучше организовать один клуб, где будут обсуждаться разные жанры каждую неделю, чем четыре разных, собирающихся по разу в месяц.

Первая среда каждого месяца была отдана «Книжным стервам» (современной прозе).

Вторая среда – «Коварным девицам» (загадкам Золотого века английской литературы).

Третья – «Нулевой зоне» (подростковой литературе).

Четвертая – «Пастбищу электрических овец» (научной фантастике).

Если бы в месяце было пять сред, она бы, не задумываясь, заняла и пятую, потому что ей нравилось рисковать. Книжные черви – те еще безбашенные сумасброды.

Нине хотелось бы еще клуб классической литературы и клуб любовных романов. Но бог распорядился, чтобы в сутках было лишь определенное количество часов, а в неделе – лишь определенное количество суток, поэтому ей приходилось совмещать чтение с другими занятиями.

Поскольку она широко рекламировала свой клуб, его члены периодически менялись. Впрочем, ядро из женщин, живущих ради книг и обладающих достаточно эклектичным вкусом, чтобы на каждой следующей неделе обсуждать другой жанр, оставалось неизменным. Через книжный клуб Нина познакомилась с Ли и Лорен, своими товарищами по квизам, и к ним присоединилась Ванесса, ее подруга из кафе на бульваре Ларчмонт. Последним неизменным членом клуба была Дейзи, работавшая в большом сетевом книжном, при котором имелось кафе, откуда она приносила остатки еды, что было плюсом. Они впятером никогда не пропускали собраний, проводили их у себя по очереди и пытались установить новые стандарты закусок. Иногда появлялся кто-нибудь новенький, и тогда им приходилось сосредотачиваться и на самом деле обсуждать книгу.

Сегодня был вечер «Книжных стерв», то есть современной прозы, и разговор шел об одном достойном романе, попавшем в шорт-лист Букера. Дамы, однако, сбились с темы.

– Правда? Настоящую фотографию? – скептически спросила Нина.

– Да, – заверила Ванесса, перелистывая картинки на телефоне. – И не одну, а целых пять. Под разными углами, в разном освещении, с разными фильтрами, черно-белую, все девять ярдов.

– Ярдов? Надеюсь, ты имела в виду дюймы, потому что девятиярдовый пенис был бы… – Лорен замялась и нахмурилась. – Сколько там дюймов в ярде?

Все посмотрели на Нину. Они знали, какая у нее хорошая память.

– Тридцать шесть. В ярде 91,44 сантиметра, – она помедлила. Ей хотелось остановиться, но она не могла. – Ярд – это британская единица измерения, изначально основанная на длине металлической перекладины, длина которой, в свою очередь, основана на четверти коровьей шкуры.

Нина перевела дыхание, а Лорен, умевшая предвидеть, что сейчас их затянет в кроличью нору, подняла руку:

– Достаточно. Если ты продолжишь, мы забудем про восьмиметровый пенис, на который действительно стоило бы взглянуть.

Ли фыркнула:

– И который, вероятно, сложно уместить на фотографии.

Нина хихикнула и сделала глоток вина, пытаясь забыть остальные известные ей факты о единицах измерения (например, вы знали, что «момент» – это на самом деле средневековый термин, обозначающий полторы минуты?). Она любила свой книжный клуб, потому что они не только обсуждали книги, сюжеты, писателей и читателей, но и болтали на другие увлекательные темы. Например, о фотках членов или личной жизни одиноких женщин Лос-Анджелеса (что, к сожалению, было взаимосвязано).

– Вот что я хочу сказать, – начала Дейзи, которая принесла две дюжины пирожных в виде чупа-чупсов и была под кайфом от мощной дозы сладкого. – Кто-то должен отвести мужиков в сторонку и прошептать им на ухо: «Чуваки, пенис не самая фотогеничная часть вашего тела». Будем честны: сам по себе пенис не очень привлекательная штука. Он похож на лысого крота в шапке.

– Да. Если бы я ночью зашла на кухню, включила свет и увидела на полу пенис, я бы точно завопила и прихлопнула его веником. Или хотя бы залезла на стул и дождалась, когда он укатится, – пустилась в измышления Ванесса.

Нина возразила:

– Но разве это не относится ко всем частям тела? Если ты включишь свет, а на полу лежит нога, это тебя тоже встревожит.

– Да, – согласилась Ванесса. – Но я, по крайней мере, пойму, что это нога. А если там будет один пенис отдельно от тела, то я могу не сразу догадаться, что это, – преувеличенно всплеснула она руками. – «Не знаю, что это, но оно смотрит на меня единственным глазом, слишком большое, чтобы прихлопнуть его свернутой газетой… Ой, подождите, кажется, это что-то знакомое…»

Нина все еще не готова была согласиться:

– Разве тебя не будет в первую очередь волновать, что какой-то человек остался без пениса?