Денис Драгунский - Соседская девочка

Особенно если дело происходит в отдаленных сельскохозяйственных районах Испании.

Он бросает свою маленькую чернявенькую Кончиту и кидается в омут новой жизни.

Маша тоже меняет свою жизнь – у нее появляется испанский, он же евросоюзовский, паспорт. А это дает новый и весьма широкий спектр возможностей. Тем более что Маша довольно-таки рослая, и для нее это вовсе не омут, а нечто вроде купальни. Педро в нем тонет, а ей – едва по грудь. Ну, в крайнем случае по плечи. Поэтому она легко может из него выйти, не замочив прическу.

– Русские женщины настолько победительны в Испании, особенно в ее отдаленных сельскохозяйственных районах, – рассказывал мне один давний житель Мадрида, – что в тех местах даже в брачную клятву внесли поправку: «… en la riqueza, en la pobreza, en la enfermedad y en la salud , hasta que la rusa nos separe » (то есть «в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока русская не разлучит нас»).

Однажды мы пришли большой компанией в еврейский ресторан.

Был такой, вполне себе роскошный и красивый и очень вкусный, почти что в центре, рядом с метро «Новослободская». Сейчас его там уже нет. Но неважно. В общем, пришли мы в ресторан, долго решали, что взять, чтоб был общий ужин на всех, чтоб все всё попробовали, и вот одна дама вдруг ни с того ни с сего спрашивает официанта:

– А кто должен заказывать?

– В каком смысле? – не понял он.

– Ну, вот мы в еврейском ресторане. Скажите, а по еврейским обычаям кто должен делать заказ?

Официант задумался, потер карандашом кончик носа и сказал со всей серьезностью:

– По еврейским обычаям заказ в ресторане должна делать старшая женщина.

Все наши дамы громко рассмеялись.

Потом замолчали. А эта, которая спрашивала, сказала:

– Дайте мы еще посмотрим меню… – и, когда официант отошел, шепнула мне: – Пойдешь и закажешь у стойки!

А случалось ли вам пить чай с людьми, которые в чашку сначала наливают кипяток, а потом уже подливают собственно чай, то есть заварку, из заварного чайника?

Мне случалось пить чай в семье, где хозяин сначала клал всем по две ложечки сахару в пододвинутые к нему стаканы (то есть сахарница стояла рядом с ним, он ею распоряжался), а потом каждый брал свой стакан и передавал его хозяйке, которая сидела у самовара. Она лила кипяток, а уж потом сверху – заварку. И спрашивала: «Покрепче? Послабее?» – хотя места для заварки там оставалось примерно два пальца.

Как-то все ресторанные капризы сразу вылетают из головы.

– Кругом сплошная ложь, – говорила мне одна моя знакомая. – Вот я намекаю человеку, что не худо бы… Ну, понятно, в общем. Мы вдвоем оказались на выездной тусовке. Давай, не тяни кота в долгий ящик! А он так прихмурился, вроде тяжкие думы, вздыхает и говорит: «У меня жена, у меня дети…» Врет!

– А может, у него в самом деле жена-дети? – я пожал плечами.

– Ты не понял!!! – закричала моя знакомая. – Я же не собралась его у жены уводить! Я просто так, встретились два взрослых… приятных друг другу человека… А он сразу – «жена, дети». Семья и обязательства. Это ложь. Он просто не хотел меня оскорбить, и поэтому солгал. Как вежливый человек. Потому что если бы он сказал «прости, но я люблю свою жену» – это было бы страшно оскорбительно. Представляешь, что чувствует женщина, когда ее сравнивают с другой и говорят, что другая лучше? Что другую любят сильнее? Плевок в рожу! Поэтому он так благопристойно солгал. Жена, дети, сам в положении… Тьфу. Но ведь если бы он сказал «я люблю свою жену» – это ведь тоже наглая ложь!

– Почему? – спросил я.

– Я ее видела пару раз. Фррр! Как ее можно любить? Привык, притерпелся – ну, может быть. Говорят, зэки к зоне привыкают, скучают потом. При чем тут любовь! Да вообще лживое слово. «Я тебя люблю!» Что это значит? В каком смысле ты меня любишь, врунишка? Любовь до гроба, пешком по жизни, в горе и радости? Брехня. Просто трахнуть хочешь один раз? Ну-ну. Тогда так и говори. Но! Но, может, это ты не меня трахнуть хочешь, а кого-то вместо меня воображаешь? Свою бывшую, которая кинула? Или какую-то недостижимую, которая всё равно не даст? Подло. Правду говори! Или просто гормон играет, тебе всё равно в кого? Гадость. А если скажет: «Извини, я тебя не люблю» – в смысле «не хочу» – это ведь тоже вранье, это он специально, чтобы оскорбить. Как может здоровый мужик в соку не хотеть привлекательную молодую женщину? Это он нарочно, чтоб унизить!

– Погоди, – сказал я. – Вернемся в самое начало. Вот ты намекнула мужчине, у которого «семья-дети», что не худо бы… А он бы сказал: «Моя дорогая, всё, подаю на развод, мы поженимся». Тогда нормально?

– Тоже вранье. Через пару недель скажет: «Ты знаешь, я всё взвесил. Нет, не могу. У жены больная мама, сыну в институт поступать. Ты умная, ты все поймешь. Ты сильная, ты справишься». Это если я буду очень громко рыдать. В общем, одна сплошная ложь.

– Ну прямо уж…

– Вот прямо! Что ни скажут люди, обязательно солгут.

– Как же тогда жить? – удивился я. – Что говорить?

– Ничего не говорить! – закричала она. – Надо, чтоб всё выходило само.

– А как это само, если совсем молча?

– Пока не знаю, – сказала она.

Когда я был совсем молодым, я, бывало, разнежась, спрашивал девушку:

– А вот почему я тебе понравился? Чем я тебе понравился? Что во мне хорошего?

Девушка, как правило, отвечала:

– Ты такой умный. Такой начитанный. Такой интересный человек.

Я слегка обижался.

Но я понимал, что она не может мне сказать: «ты такой красивый, сильный, высокий», это была бы смехотворная ложь. Но, думал я далее, если бы я был действительно красавцем метр восемьдесят пять и девушка на мой вопрос ответила бы: «потому что ты самый красивый», – я бы тоже обиделся. Что я, манекенщик?! А как же моя душа, мой интеллект?

Интересно, что многие девушки (в мое время) рассуждали примерно так же. Скажешь: «ты такая красивая!» – а она ответит: «значит, тебе нужно только мое тело?!» А скажешь: «ты такая умная, ласковая», она скажет: «ага, такая умненькая добренькая уродка, да?!»

– Ты что мне тогда сказал, ты помнишь?! – вдруг раздалось справа.

Вахрамеев остановился, повернулся. Перед ним стояла молодая и вроде бы красивая женщина, одетая прилично, но бедно. Изношенный суконный пиджачок, блузка с пожелтевшим воротом. Странно, что он смотрел на ее одежду, как будто стараясь не замечать ее лица, и она это заметила:

– Что глаза отводишь? Одежкой любуешься? Знаешь, сколько стоит? – и потрепала лацкан своего пиджака. – Три твоих гонорара! Или даже пять.