Денис Драгунский - Соседская девочка

– Вы что, с ума сошли? – спросила она. – Вы тут все с ума сошли?

– Кажется, это вы слегка сошли с ума, – засмеялся старик. – Вам что-то неприличное пришло в голову? Ну, сознайтесь!

– Что вы от меня хотите?

– Я? Смешной вопрос. А вот вы чего бы хотели? Убежать? Бегите, вас никто не держит. Даже не надо бежать, просто идите своим нормальным шагом. Я вас не догоню, сами видите. Но, может быть, вы хотите доехать до центра в удобной машине? Пообедать в хорошем, просто в отменном ресторане? А потом зайти в просторную квартиру, привести себя в порядок. Как говорится, вытянуть ножки. Отдохнуть. Ну и поболтать о том, о сем… И не думайте о непристойном. Я богат. Эта тысяча, эти две тысячи евро для меня ничего не значат. А в данном случае деньги вообще ничего не значат. Я дал ему денег, потому что мне понравились вы. Это ради вас. Мой вам подарок. На эти деньги он устроит вам хорошие дни в Риге. Это чудесный город. Волшебный город. Я обожаю Ригу. Уверен, вам она тоже понравится. Вы же здесь никогда не были. По глазам вижу.

Пусть не болтает – он дал Борису деньги не ради нее, а за нее. То есть он что, прямо вот так на ходу купил ее у Бориса? А Борис, значит, прямо вот так ее продал? Какая-то невероятная гадость!

Но вдруг ее охватило нелепое и неуместное возбуждение – поверх страха, растерянности и злости. В четырнадцать лет у нее было две мечты, два секретных невозможных желания. Стать на минуточку принцессой – и проституткой. Чтоб она была в воздушном платье с драгоценной вышивкой, и чтобы перед ней на коленях стояли красивые рыцари, и чтобы она выбирала себе лучшего – и чтоб незнакомый мужик выбрал ее из шеренги девушек, зазывно одетых и ярко размалеванных. Чтоб от его взгляда у нее шли мурашки по спине, чтоб он поманил ее пальцем: «Ты, да, да, ты!» А лучше – сразу всё вместе. Стать принцессой, которую продали в публичный дом. А этот мужик чтоб был рыцарь, которому она отказала, и он ей вот так отомстит.

Кажется, у нее сейчас покраснеют уши.

– А чего хочу я? – вздохнул старик. – Да мало ли чего я хочу. Я много чего хочу, но не все могу, в смысле, не на все имею право. Не все можно купить деньгами. Главное вот в чем. Мы поедем на дорогом такси, пойдем в лучший ресторан, потом выпьем кофе у меня дома, вы даже можете остаться у меня ночевать, но знайте: вы ничего не должны. Как это в Америке: You can say «no!» at any moment. В любой момент вы можете сказать «нет».

Он замолчал и посмотрел в окно, на взлетное поле.

– А вы сами из Риги? – спросила она. – Или из Москвы?

– Нет, нет. Я, как бы это выразиться, из стран неблизких.

– Откуда? – она не поняла.

– Из Восточной Африки. Там в горах – прекраснее всего на свете. Даже лучше, чем в Риге. Но ненамного. Ну, пойдемте.

Конечно, это просто игра. Тем более что старик был совсем уже старик, лет семидесяти, а то и больше. Даже смешно.

– Пойдемте, – сказала она.

Они быстро прошли через паспортный контроль, их встречал человек с табличкой, там была короткая иностранная фамилия – Крепс? Крумс? Крупс? – она не успела как следует прочитать и запомнить, потому что шла, опустив голову и больше всего боялась, что ее вдруг окликнет Борис, и тогда вообще непонятно, что делать.

Такси было просторное, класса люкс, большой «мерседес», водитель в сером костюме и фирменном красном кашне, а сзади, где они сидели, между ними был столик с минеральной водой; очень кстати, потому что было жарко. В такси был кондиционер, но она в самолете жутко нажарилась, хотя была в одной футболке.

– Рига – интересный город, – смеялся старик. – По всем правилам, в Риге должно быть прохладно и дождь, Балтика. Наверное, когда-то так и есть. Но вот стоит мне приехать – синее небо, сильное солнце и жара. Жарче, чем у нас. Но у нас горы, да.

– Вы мне покажете Ригу? – спросила она. – Все говорят, тут очень красиво.

– Сперва пообедаем. Только сначала остановимся у банкомата.

Они приехали в какой-то странный ресторан, надо было подниматься по лестнице под крышу, и еда тоже была странная: сначала принесли восемь салатов в маленьких мисках, потом длинный батон хлеба на длинном блюде, обжаренный и пропитанный ароматным маслом, осыпанный какими-то ягодками и семечками, к нему десяток плошек с соусами, и только потом – целую утку, которую ловко разрезал на куски официант. Старик переговаривался с ним по-латышски. Услышала частые слова «ludzu» и «labi». Поняла, что это типа «пожалуйста» и «окей».

Было необыкновенно вкусно. Еще было прекрасное очень легкое белое вино. Она ела, пила, и ей совсем не хотелось разговаривать. Старик тоже молчал, время от времени взглядывая на нее.

– Ой! – вдруг вспомнила она. – А мой чемодан?

– В машине, – сказал старик. – Машина ждет.

– Вы что? Так долго?

– Столько, сколько нам нужно будет.

– А вот скажите, – медленно сказала она. – А вот зачем я вам нужна?

– Так, – сказал он. – Просто так. Дело в том, что вы очень красивы. Совершенно красивы. Вы сами-то знаете?

Спасибо, – покивала она. – Ну да, знаю. Да, я красивая, в смысле симпатичная. Но вот так чтоб «совершенно», это вы, конечно, слишком. Хотя спасибо, конечно.

– Вы ничего не понимаете! – он почти возмутился. – Вы чистое совершенство, античное совершенство! У вас идеальная фигура, шея, великолепные руки, и сами руки, и кисти рук. А ваше лицо! Это же Гера из римского дворца Альтемпс, перед которой плакал Гёте! Ваше лицо не портит даже такая странная стрижка с подбритыми висками и затылком. Может быть, даже наоборот, эта стрижка обнажает идеальную лепку вашей головы. И это не всё. Я смотрю на вас, на тонкие перемены черт вашего лица, как вы то собираетесь с мыслями, то рассеиваетесь, то внутренне улыбаетесь, то незаметно хмуритесь, – и вижу, что у вас есть одна прекрасная и редчайшая способность. Вы чувствуете свои чувства и любите их обдумывать.

Ну, допустим, – подумала она. А сейчас он начнет целовать ей руки и вообще перейдет от красивых слов к конкретным приставаниям. Но нет. Он поднес к губам бокал с вином, поклонился ей и чуточку отпил.

– Вы очень красивы, это прекрасно и несправедливо. Впрочем, прекрасное часто несправедливо. Но не наоборот! Тут странная асимметрия, – тихо засмеялся он. – Несправедливость всегда ужасна, омерзительна. А вот красота бывает несправедлива. Простите мне эту застольную философию. Вам налить еще?

– Немножко, – сказала она. – А что в красоте несправедливого?

– Моя бабушка говорила мне так. Бывает, что женщина очень хорошая, но некрасивая. И все говорят: да, она добрая, верная, умная и все такое, но, боже, как она некрасива! И машут на нее рукой. А бывает, что женщина красивая, но совсем нехорошая. И все говорят: да, она злая, скандальная, неверная, подлая, она опасная интриганка, даже доносчица, даже воровка – но боже! Как она красива! И прощают ей всё. Ну скажите, разве это справедливо? – он засмеялся.