Михаил Полюга - Прискорбные обстоятельства

И она не пришла. Я лежал на кровати и смотрел в потолок, переводил взгляд на настенные часы, садился и выглядывал за окно, на строгое серое здание костела, возвышающегося на противоположной стороне дороги, в каких-нибудь ста метрах от отеля. Я бродил по номеру, совался к зеркалу и приглаживал редеющие волосы на затылке, я откупорил бутылку и даже налил себе немного бренди в чайную чашку, но пить не стал: чего доброго, решит при встрече, что выпил с горя!..

«Влюбившийся сердцеед подобен заразившемуся врачу», — припомнил я изречение некоего Карла Крауса. — Профессиональный риск».

Но ведь я не сердцеед, отнюдь, тем более не влюбившийся. Я скорее похож на ребенка, который играет сам с собой в поддавки и не может остановиться. Последние два дня я только и делал, что настраивал себя на связь с женщиной, которая мне, в общем-то, не нужна. Из-за этого соблазны у меня выходили, как реверансы у сапожника, я был прямолинеен и инертен и надеялся не столько на собственные усилия, сколько на вероятность, что Квитко правильно воспримет мои намеки и недомолвки и сделает все сама. Не получилось. И это возмутило во мне желчь, но вместе с тем внесло струю успокоения в мою душу: ведь если не случилось завязки, значит, и распутывать будет нечего. Как заканчивался один старый анекдот — умерла так умерла!..

Я поднапряг память и в утешение себе с пафосом продекламировал строфу из Лермонтова:

— «Нет, не тебя так пылко я люблю, не для меня красы твоей блистанье; люблю в тебе я прошлое страданье и молодость погибшую мою».

В пустом номере звук голоса показался мне фальшивым и диким, как если бы в каком-нибудь современном святилище компьютерных технологий я сотворил магрибские заклинания из сказок «Тысяча и одна ночь».

Когда настало время обеда, я с каменным лицом и легким сердцем спустился в кафе. Квитко сидела за нашим столом одна, точно сиротка, и еще издали изобразила на лице загодя приготовленную для меня улыбку.

— Как вам не стыдно? Прогульщик! — невинно произнесла она, как если бы между нами не случилось накануне недвусмысленного, понятного для обоих разговора. — Между прочим, было интересно…

— Между прочим, я прождал три часа, и ничего не мешало вам прийти, чтобы хоть объясниться…

— Обиделся? — жалко покривила Квитко неверные губы. — Ну вот, обиделся. Так быстро… Со мной никогда не было такого… И… я думала, мы будем друзьями.

— Не смешите меня! Дружба между мужчиной и женщиной возможна только в трех случаях: или женщина для мужчины стара, или слишком безобразна, или прежде они уже были любовниками и разошлись полюбовно. В остальных случаях природа рано или поздно возьмет свое.

— Но как бы я потом смотрела в лицо мужу?..

— Во-первых, мы люди взрослые, а времени намазывать губы медом, вздыхать и дарить цветы у нас, как вы понимаете, нет: завтра утром уезжаем домой. Кроме того, сейчас явится Капустина и снова прилипнет. Только и всего, что было у нас, — эти три часа. Во-вторых, смотрела бы в глаза мужу очень просто: преданно и с любовью, как другие смотрят. В-третьих…

Квитко заморгала глазами, как если бы собиралась заплакать, но не решалась оторвать от моего непроницаемого лица взгляда.

— В-третьих, будем считать, что попытка не удалась, со всеми, как говорится, вытекающими последствиями. Приятного аппетита!

Я поднялся, кивнул головой, точно бодливый овен, и пошел прочь из зала.

«Вот так экспромт! — думал я, испытывая если не сожаление, то уж точно недоумение от всего, что наговорил бедной женщине сгоряча. — Не переборщил ли я? Какие могут быть с моей стороны упреки, если даже договоренности между нами не получилось: я не слишком настаивал, она, в общем-то, ничего не обещала? Но с другой стороны, я нахожусь не в том положении и возрасте, чтобы со мной так играться. Смотрите-ка — что она скажет мужу?!»

В коридоре я лицом к лицу столкнулся с Капустиной. У нее было безмятежное выражение лица, как у счастливого ребенка, и отсутствующий взгляд человека, мысленно находящегося в другом измерении, на другой планете. И поскольку я решительными шагами шел напролом, а она все еще пребывала между явью и навеянными мыслями, я едва не смел ее на своем пути, точно селевой поток — неосторожную пташку.

— Ой! — вскрикнула Капустина, когда я принужден был обхватить ее за плечи во избежание столкновения и более тесных объятий. — Вы едва не затоптали меня. Куда вы так торопитесь, Евгений Николаевич?

— А вы? Что с вами? У вас на лице, как говорят остряки, отсутствие присутствия. Неужели день удался?

— Еще как удался! Я сейчас только из дворца Потоцких, там теперь музей европейского искусства. Но какая архитектура, какой зеркальный зал! А интерьеры! Жаль, что вы не пошли со мной. А где Лиля?

— Вы меня спрашиваете? По-моему, изволит есть борщ.

Капустина подозрительно навострила носик, но мое непроницаемое лицо, по всей видимости, сбило ее с толку.

— Не хочу обедать. Разве возможно есть борщ с котлетами после замка, позолоты, зеркал?! Хочу кофе с ликером. Не составите мне компанию, Евгений Николаевич?

Я сказал, что охотно. И подумал: все что угодно, только бы в пику Квитко. Пусть мадам Недоразумение и дальше хранит свое замечательное реноме, пусть в одиночестве наслаждается собственной добродетелью, а мы с Капустиной тем временем поболтаем за чашкой кофе о том прекрасном и вечном, что иногда встречается в нашей жизни. Каждому, как говорится, свое!

В кафе мы со Светланой Алексеевной забились в уголок, под большую, подпиравшую потолок пальму, и заказали по чашке кофе с ликером «Старый Таллин» и мороженое с фруктами.

— Ну, рассказывайте, — подбодрил я собеседницу, судя по блеску глаз сгоравшую от нетерпения поделиться переполнявшими ее чувствами и эмоциями. — Что вас так восхитило? Картины, мебель? Или представили себя графиней Потоцкой, в декольтированном платье, с каретами и слугами? Но заранее предупреждаю, я происхожу из крестьян, потому, при ином раскладе исторического процесса, в лучшем случае крутил бы на конюшне хвосты лошадям ясновельможной пани.

— Вот так всегда: не успеешь размечтаться, посмотреть через розовое стеклышко, как появляется пессимистически настроенный господин (или, как вы сказали, хвостокрут) и это стеклышко у тебя отбирает! — смешливо надула губы Капустина. — А ведь вам, мужчинам, ничего не стоит поддержать в нас иллюзию, что мы все еще прекрасная и желанная половина человечества. Не только партнер по бизнесу, уборщица или кухарка, не резиновая кукла из секс-шопа.

— Эк куда вас занесло! Но чтобы сделать вам приятное, подтверждаю: в настоящий момент вы для меня самая прекрасная и желаемая.

— Врете, по глазам вижу, что врете! Только где же вы были раньше?