Юрий Гаврилов - Записки комбата

Если учесть дела по дому, внеклассную работу, несколько кружков и участие во взрослом духовом оркестре, то на улицу время не оставалось.

Спортивных секций ни в школе, ни в Доме пионеров практически не было. Разве что лыжи, баскетбол и шахматы. Их Сергей посещал постоянно и добился определенных успехов, но развить их, при отсутствии тренеров, можно было лишь самостоятельно, что он и делал. По выписываемым через посылторг брошюрам учился самбо и боксу. Помогло ли это в жизни? Возможно. В уличных драках, точно помогло.

Первый раз попробовал коньяк на пятнадцатилетие. Отмечали его с Вовкой Старковым (Налимом) у его отца на барже в устье Онежского озера. Отец оставил их дежурить, а сам поплыл на лодке в город за продуктами. Пацаны проверили заранее поставленные сети, и из ершей, лещей и щуки сварили настоящую тройную уху. Затем пили «Бренди», ели уху и орали на всю округу песни.

5

Юрка Самутичев стал киномехаником клуба Речников после восьмого класса и окончания курсов в Череповце. Он быстро освоил немудреную специальность и теперь с утра до позднего вечера пропадал в своей будке, пропахшей теплой пылью и жженой пластмассой. Ему нравилось возиться с пленкой, заряжать ее в проектор, заставляя скользить в хитром лабиринте валиков, зажимов, зубчиков и пазов, перематывать с одной тяжелой катушки на другую, вдыхать ее чудесный, неповторимый запах.

Нравилось получать новый фильм по накладной и горделиво перетаскивать банки из машины к себе в келью мимо праздных зевак.

Нравилось небрежно прогуливаться у клуба за час до сеанса, наблюдая, как озабоченно спрашивают граждане друг у друга лишний билетик.

Но больше всего нравилось Юрке таинство рождения невзаправдашней, но такой волнующей и интересной экранной жизни. Наблюдать историю чужой любви или ненависти сквозь крохотную амбразуру окошка киномеханика было гораздо занимательней, чем из зала. Кроме того, Юрка чувствовал себя безраздельным хозяином этой любви и ненависти, собственником страстей, печалей и радостей. Он щелкал тумблером проектора, и десятки людей в переполненном зале умолкали, зачарованные вспыхнувшим в темноте чудом, сотворенным для них волшебником из кинобудки.

А еще Юрка вдруг заметил, что стал нравиться девушкам. Они строили ему глазки, дарили обворожительные улыбки и просились в кинобудку на последний сеанс какой-нибудь импортной, модной картины.

Юрка не отказывал. Каждый вечер он проводил одну из девушек по служебной лестнице к себе в келью, поил чаем, потом деловито и гордо заряжал пленку, придвигал табурет, усаживал гостью перед амбразурой и щелкал тумблером проектора. После сеанса девушка поднималась с табурета, оглаживала юбку, потягивалась, чмокала Юрку в щечку и исчезала.

Между тем, все мы завидовали Юрке.

— Повезло тебе, — сказал как-то Валерка Филичев, на очередной нашей встрече у друга в кинобудке. — Ты их там всех чпокаешь по очереди?

— Кого? — не понял Юрка.

— Ну,.. баб, — Валерка подмигнул. — В кинобудке — самое оно!

Юрка усмехнулся.

— Они же кино ходят смотреть, а не чпокаться.

У Валерки округлились глаза.

— Ты серьезно, корешь? Ну, тогда извини, ты — полный осел! Уж я бы не растерялся! — выделывался он.

— Мне не по себе как-то, не знаю с чего начать, как подступиться… Словом, робость какая-то… — неохотно признался Юрка.

Через пару дней, глотнув для храбрости портвейна, Юрка пригласил в кинобудку смазливую юную особу по имени Надя Насонкова. Это была улыбчивая беленькая девушка лет четырнадцати с красивыми карими глазами и широкими скулами, заметно выступающими на миловидно загорелом лице. Насонкова жила в доме напротив нашего, и Юрка частенько ловил на себе ее игривый взгляд, когда шел через двор на колонку по воду.

— Сегодня привезли французскую картину, — сказал ей Юрка, — Приходи ровно в девять. Я встречу.

И Надя пришла.

Она сидела на табурете в легком цветастом сарафане, сложив руки на загорелых коленках, пока Юрка заряжал пленку в проектор, и в тесной кинобудке тяжело плавал приторный запах ее духов.

Юрка ловко управился с первой катушкой, проверил затвор, потом открыл следующую банку, отмотал пленку и стал пристраивать ее на второй проектор.

— А зачем два аппарата? — спросила Насонкова.

— Подойди, покажу, — кивнул Самутичев.

Девушка охотно встала с табурета, подошла к проектору и наклонилась к окошку, вглядываясь в матовую темноту зала.

— Фильм состоит из нескольких частей. — Юрка встал у нее за спиной, чувствуя, что сердце выпрыгивает из груди. — Когда подходит к концу первая часть, — он невзначай положил руку девушки на бедро, то на экране в правом нижнем углу появится такой кружок… — Он встал вплотную к девушке и, тоже наклонившись, скользнул рукой по ее животу к груди. — Такой… кружочек…

— Кружочек? — переспросила Надя, не шевелясь и не убирая руку Юры.

— Кружочек, — подтвердил он хрипло, одной рукой ощупывая упругую грудь девушки. А другой пробираясь ей под подол. — Такой белый… кружочек.

— И что? — в стекле окошка было видно отражение Надиного лица. Она закрыла глаза.

— Этот кружочек означает, — Юрка провел рукой между ног девушки, — что я должен включить второй проектор…. Но — пока без изображения…

— Как же можно?.. — еле слышно спросила Насонкова, — … без изображения…

Она чуть-чуть раздвинула ноги, чтобы Юрке было удобнее хозяйничать под подолом.

— А для этого существует… — у Юрки закружилась голова. Он зацепил пальцами Надины трусики и потянул вниз, — крестик, — прошептал он, с жадностью лапая прохладные ягодицы своей гостьи. — На белом крестике я должен запустить изображение…

— Запускай! — нетерпеливо повторила девушка, прогибаясь на манер кошки и потираясь щекой о собственные руки, сложенные на краешке киноамбразуры.

— Щас я, щас… Юрка, наконец, одолел застежку на ремне и приспустил штаны до колен.

— Запуска… аю…

Через несколько минут он отпрянул, вытер ладонью лицо и неуклюже натянул штаны.

Девушка достала носовой платок из накладного кармана сарафана, протерла им между ног, ловко подцепила туфелькой с пола сползшие трусики и, обернувшись к Юрке, весело поинтересовалась:

— А зеркало здесь есть?

— Нету — Юрка вдруг почувствовал неловкость. — Знаешь, я… ну, словом…

— Что? — в Надиных глазах прыгали озорные искорки.

— Я ведь… и жениться могу, выдавил наконец Юрка. Девушка расхохоталась, чем привела его еще в большее смущение, потом неожиданно посерьезнела:

— Можешь или хочешь?

Юрка пожал плечами:

— Хочу…

Надя медленно подошла и обвила его шею руками. Трусики, зажатые между пальцами, теперь свисали у Юрки с плеча.