Юрий Гаврилов - Записки комбата

Ли Зен, в сопровождении украинского полковника и переводчика, направился в свой номер. Симпатичная горничная приветливо встретила его и пояснила основные моменты проживания в отеле.

Уединившись в апартаментах, Ли Зен пытался сосредоточиться на завтрашнем его выступлении в Генштабе ВС Украины, но голову не покидала и тревожила одна мысль, из-за которой он оказался в несвойственной, в общем-то, ему командировке. Он думал о Сибирцеве.

Время шло, и когда он вновь собрался идти к Чен Юи, в дверь постучали. Это был начальник ГРУ.

— Извини, Ли, дела, — смутился генерал. — А твой вопрос я решил.

Он достал блокнот, пролистнул его.

— Как ты сказал? Сибирцев Сергей Николаевич, пятьдесят четвертого года рождения, русский… Есть такой. Сейчас, военный пенсионер, проживает в городе Кривой Рог. Вот его адрес и телефоны.

Он оторвал листок и протянул его Ли Зену. Взглянув на него, тот улыбнулся и пожал руку генералу:

— Спасибо Чен, ты настоящий друг!

— Нэма за що, как говорят украинцы, — бодро ответил Чен, — еще пожелания есть?

— Нет, спасибо Чен, еще раз.

— Ну, тогда идем на ужин?

— Извини, мне надо побыть одному.

— Ну, как знаешь, — и генерал вышел из номера.

Ли Зен, комкая бумажку, подошел к телефону и остановился в нерешительности. — Первый звонок через столько лет. Как его воспримет Сергей? А Юля?.. Задумался…

Перед глазами стояла та памятная ночь семьдесят девятого года, когда исхудалый и больной Сибирцев уходил из Китая в Союз на лодке через Аргунь. Беглецов заметили погранцы. Началась перестрелка, превратившаяся вскоре в настоящий бой. Что стало с Сибирцевым, тогда он так и не узнал. Следующая короткая встреча была в Монголии через десять лет. Толком не поговорили, но узнали, что оба живы. И вот прошло еще четверть века…

2

Утренний свет, пробивавшийся сквозь не до конца задернутую штору, не давал спать. Сергей невольно опустил ноги с кровати, сел, взглянул через плечо. Юля сладко улыбалась во сне. Одеяло чуть сползло, оголив ее по девичьи стройную ногу.

Посомневавшись и почесав затылок, Сибирцев все же встал, взял удочку, пакет с наживкой, полотенце и направился к морю.

Не смотря на ранний час, с гор по кривым улочкам Гурзуфа уже спускались редкие отдыхающие. Расстелив полотенце и заняв место у воды на городском пляже, Сергей забрался на пирс. Из рыбаков там было лишь два знакомых деда.

— Привет, мужики, — бодро поздоровался Сибирцев, — ну, чем вчера закончили?

— По пол ведра наловили, — похвастался дед Иван.

— Барабулька?

— Она самая. А что еще сейчас поймаешь?

Сергей насадил на крючок кусочек креветки, забросил наживку, и уселся на якорный бум.

Тихая безветренная погода уже как неделю установилась на побережье большой Ялты. Море непривычно молчало, слегка перебирая мелкой рябью. Из-за горизонта выглянула огненно-рыжая горбушка солнца.

— Погода поменяется, закат был красный, — предположил Иван.

— Часиков до семи посидим, а там видно будет, — отозвался Сергей.

Поддернув удочку, он ощутил тяжесть и подсек.

— Первый пошел! — довольно крикнул он.

На пирс шлепнулась сине-зеленая барабулька.

Тут же поймал и дед. Косяк подошел. За пол часа натаскали по пакету разноцветных с ладошку рыбин, похожих окрасом скорее на попугаев, чем на морскую добычу.

Дед подобрел, закурил, потянуло его на разговоры.

— Не думал, что сегодня дело будет. Вчера на пятьдесят гривен продал. И сегодня возле этого.

Местные жители существовали исключительно за счет отдыхающих. Дома отдыха и санатории, оставшиеся после советской власти худо-бедно еще влачили свое существование. Ничего нового не строилось, работы нет, местные жили за счет сдачи комнат в наем. Каждый естественно радовался любой лишней копейке.

— У вас тут еще ничего, жить можно, — поддержал разговор Сергей, а я вот прошлой весной жил в Жуковке, рядом с Форосом, так там практически все побережье скупили буржуи, отдыхающих нет. Парки, пансионаты, все брошено и разграблено, на десять километров один магазин, и это все на ЮБК! Местные жители в шоке — доходов нет, жить не на что. Жилье на первой линии у моря просто копейки стоит, за каждым приезжим бегают, приглашают к себе. Так семьями удят рыбу с волнорезов и на велосипедах возят продавать ее в соседние Кастрополь и Симеиз. Тем и живут.

— Да, страшные времена. Безнадега какая-то. После войны лучше жили, — соглашался дед.

Клев прекратился. Дед затих, задумался и перешел к товарищу, на другую сторону пирса.

Раздался звонок мобилки. Сергей взглянул на экран, номер не определился.

— Але, — ответил он.

— Здравствуйте, это Сергей Николаевич? — послышался взволнованный голос с азиатским акцентом.

— Да, он самый. С кем имею честь?

— Даурия, Абагайтуй, Манчжурия, Аргунь… — голос затих в ожидании.

В первый момент Сибирцев не понял набора слов и вдруг, словно током ударило…

— Ли!?.. — шепотом, неуверенно произнес он.

— Я, Серега!..

Сибирцев молчал в недоумении. Не верил в действительность происходящего.

— Ну, чего ты затих? Не веришь, что это я?.. Да я это, я… Я сейчас в Киеве. Буду здесь пять дней. Нам надо встретиться.

— Привет, Ли!.. — с волнением отозвался Сибирцев, — ну, ты даешь! Так может и удар хватить!

— Узнал, бродяга!.. Ну, так что насчет встречи?

— Конечно, встретимся. Но я сейчас в Крыму с Юлей.

— О, отлично! Заодно и Крым посмотрю. Надеюсь, Севастополь ты мне покажешь?

— Конечно, покажу. Но сейчас я живу в Гурзуфе.

— А где это?

— Возле Ялты.

— Договорились. Я порешаю свои дела и позвоню. Уточним место и время встречи. Так?

— Самбайну, компан.

— Чего это ты на монгольский перешел?

— Тьфу, ты. Я и забыл, что ты китаеза. Все, заметано, жду звонка.

Сибирцев долго задумчиво смотрел на море:

— Да, судьба его вновь окликнула. Недавно нашлась в Интернете Аюн, теперь вот Ли… Восьмидесятые годы позвали в гости. В районе сердца кольнуло… Надо прекращать нервничать, сдерживать себя — с опозданием подумал он, — а то, последнее время, его бесшабашная юность, словно ошалела, напоминая о себе вновь и вновь.

— Эй, рыбак, — донесся с берега голос Юли, — хватит жариться, пойдем купаться.

Сергей обернулся. На гальке, возле расстеленного полотенца стояла в купальнике Юля, прикрывая одной ладошкой глаза от солнца, а другой махала ему. Сибирцев невольно залюбовался все еще по-девичьи стройной фигуркой жены.

— Иду, — весело отозвался он.

Яркое белое солнце давно уже оторвалось от горизонта. Начиналась жара.

Убедившись, что все рыбаки покинули пирс, Сибирцев свернул удочку и, забрав пакет с уловом, направился к Юле.

— Все равно домой надо идти, а то рыба испортится. Отдам ее бабе Маше. Пусть уху варит, и вернусь обратно, — сказал он, подойдя к жене.