Колин Гувер - Сожалею о тебе

Дочь качает головой, словно готова произнести: «Кабельные каналы давно никто не смотрит». Но она молчит. Вместо этого подходит ко мне и забирает Элайджу.

В городе услуги кабельного ТВ предоставляют две компании, но мне везет с первой попытки. Приходится прождать на линии целую вечность, прежде чем назначают визит мастера. Когда я вешаю трубку, Клара вопросительно смотрит на меня с дивана.

– Ты хоть немного поспала?

Думаю, она спрашивает потому, что на мне до сих пор красуется вчерашняя одежда, а волосы наверняка всклокочены. И даже не помню, чистила ли я сегодня зубы. Обычно я делаю это перед сном и сразу после него, но кажется, дочь права: я сегодня вообще не ложилась. Интересно, как долго человек может протянуть без сна.

Для Элайджи этот отрезок составляет семь часов, именно столько прошло с момента его последнего отдыха.

– Позвони Джонасу и скажи, чтобы приезжал и забирал сына. Ты выглядишь так, словно сейчас свалишься с ног.

– Ты не могла бы сходить в магазин за подгузниками? Остался всего один, а скоро придет пора надевать новый, – меняю я тему, не желая обсуждать сказанное Кларой.

– А Джонас что, не может их принести? – интересуется она. – Это вроде как его обязанность.

Я отвожу взгляд, потому что складывается ощущение: она видит меня насквозь.

– Не стоит сейчас на него давить, – отвечаю я. – На него очень многое свалилось.

– Как и на нас. Но мы бы не бросили ребенка.

– Ты не понимаешь. Ему просто нужно немного побыть одному. Кошелек на кухне, – произношу я, продолжая уклоняться от вопросов, чтобы не сваливать всю вину на Джонаса, как бы мне этого ни хотелось.

Клара берет деньги и уходит в магазин.

Оставшись с племянником наедине, я укладываю его в самодельную кроватку. Он наконец заснул, но не знаю, надолго ли, поэтому пользуюсь выпавшей возможностью пойти на кухню и помыть его бутылочки.

Грудного молока нет со дня смерти Дженни, но кажется, малыш не возражает против смесей. Но приходится использовать для их приготовления приличное количество посуды.

Я оттираю одну из бутылок, когда меня внезапно накрывает и я начинаю рыдать.

В последнее время мне сложно остановиться. Я могу проплакать вместе с Элайджей всю ночь напролет. И потом целый день. Слезы текут, когда я принимаю душ. Меня душат рыдания, когда я за рулем.

Из-за этого непрерывно болит голова и еще сильнее – сердце. И иногда я просто мечтаю, чтобы все закончилось. Чтобы весь мир прекратил существование.

Становится понятно, что твоя жизнь – дерьмо, когда ты моешь бутылочку и молишься о наступлении конца света.

Клара

Существует всего несколько маршрутов, по которым можно добраться из дома до магазина, или из дома в школу, или из дома куда-то еще. Самый короткий пролегает через центр города. Второй требует совершить немалый круг, но последние недели две я пользуюсь только им.

Потому что это единственная дорога, проходящая рядом с домом Миллера.

Знак, отмечающий черту города, переместился еще немного, и теперь становится понятно, почему парень двигал его понемногу. Если не знать, куда смотреть, то двадцатифутовые перемещения границы практически незаметны. Но я в курсе этой тайны, что заставляет меня улыбаться каждый раз, как я проезжаю мимо.

Меня не оставляет надежда застать Миллера на обочине, тогда появится предлог с ним поговорить. Но мечта ни разу не осуществляется.

Я направляюсь дальше в магазин за памперсами, хотя и не имею понятия, какую марку или какой размер нужно купить. Мама на сообщения не отвечает. Должно быть, занята с Элайджей.

Тогда я нахожу в списке контактов Джонаса и смотрю на цифры несколько секунд, размышляя, почему мама не позвонила ему в первую очередь. А еще любопытно, почему ребенок пробыл с нами так долго.

Я прекрасно вижу, что она врет, когда говорит, будто отцу малыша просто нужно передохнуть. По ее глазам заметно – она и сама обеспокоена. Видимо, надеется, что отдых – единственная вещь, необходимая Джонасу.

А что, если Лекси права? И он решил не возвращаться за сыном?

Если это на самом деле так, то длинный список катастроф пополнится новым пунктом. И во всех виновата я. Джонас не выдержал напряжения, так как ему приходится одному растить малыша, чего бы не произошло без моего безответственного поступка.

Я просто обязана исправить ситуацию. Но как это сделать, если неизвестно, что вообще происходит?

Поэтому я убираю телефон и выхожу из магазина, ничего не купив. А затем отправляюсь прямиком к дому Джонаса, потому что тетя Дженни совета мне больше не даст, а мать не хочет рассказывать правду. Самый лучший способ докопаться до истины – обратиться к первоисточнику.

Когда я приближаюсь ко входу, становится слышен шум телевизора. Я с облегчением выдыхаю: значит, Джонас еще в городе. Пока. Я нажимаю на звонок и улавливаю движение внутри. Потом раздается быстрый топот. Который вскоре затихает, словно обитатель дома удаляется в глубь помещения, чтобы избежать нежеланного посетителя. Я начинаю отчаянно колотить в дверь, чтобы показать: я никуда не уйду, пока мне не откроют. Если понадобится, я готова даже пролезть через окно.

– Джонас! – изо всех сил кричу я.

Никакой реакции. Я нажимаю на дверную ручку, но та не поддается. Закрыто. Тогда я снова принимаюсь стучать правой рукой и звонить левой. После минуты подобной настойчивости я вознаграждена звуком приближающихся шагов.

Дверь наконец распахивается. Джонас натягивает футболку.

– Не дают даже одеться! – недовольно бормочет он.

Я протискиваюсь внутрь, не дожидаясь разрешения. Последний раз я была здесь за неделю до смерти тети Дженни. Поразительно, до чего быстро у мужчин все превращается в свалку!

Правда, назвать увиденное словом «отвратительно» пока нельзя, но определение «жалкое зрелище» уже напрашивается. На полу валяется одежда. На столе навалены кучи пустых коробок из-под пиццы. На диване лежат две открытые пачки чипсов. Словно устыдившись, что вполне оправданно, беспорядка, Джонас начинает собирать мусор и относить его на кухню.

– Ты что творишь? – спрашиваю я.

Он наступает на педаль контейнера, открывая крышку. Думаю, план заключался в том, чтобы высыпать отходы внутрь, но там уже скопилось достаточно содержимого, поэтому крышка возвращается на место. Вместо этого коробки и пакеты водружаются на кухонную стойку.

– Убираюсь, – слышу я наконец.

С этими словами мистер Салливан вытаскивает переполненный мешок из корзины и принимается завязывать горловину.

– Ты знаешь, что я имела в виду. Почему мама нянчится с Элайджей с самого воскресенья?

Джонас ставит пакет возле двери, которая ведет в гараж. Затем какое-то время медлит и поворачивается ко мне, словно готов сообщить правду. Однако потом отрицательно качает головой: