Колин Гувер - Сожалею о тебе

– Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится? – спрашивает он. Моя блузка всплывает на поверхность, и он заправляет ее за пояс. – Ты жертвенница. Не уверен, что такое слово существует, но оно тебе очень подходит. Ты готова на все, лишь бы другим людям было хорошо. Например, остаешься трезвой, чтобы развезти нас по домам. Такие поступки не делают тебя скучным человеком. Они делают тебя героиней.

Я искренне улыбаюсь. Крис всегда начинает отвешивать комплименты, стоит ему напиться. Хоть я и подтруниваю над ним за это, но в глубине души обожаю такие моменты.

– Обычно за подобным признанием следует ответный шаг, – продолжает он. – Что тебе нравится во мне?

Я поднимаю глаза к небу, делая вид, что задумалась. Крис игриво меня обнимает.

– Я люблю твою жизнерадостность, – наконец произношу я. – Ты веселишь меня даже тогда, когда хочется тебе врезать.

Мои слова вызывают у парня улыбку. Она просто великолепна: широкая, открытая, с ямочками. Если у нас и будет ребенок, надеюсь, он унаследует ее. Это единственный положительный момент, который приходит на ум в данной ситуации.

– А что еще? – вкрадчиво интересуется Крис.

Я протягиваю руку и касаюсь его щеки, собираясь сказать, что обожаю его улыбку, но вместо этого у меня вырывается:

– Мне кажется, ты будешь замечательным отцом.

Сама не понимаю, как это произошло. Может быть, я подсознательно хочу увидеть его реакцию на подобную идею.

– Само собой! Клара будет от меня без ума, – со смешком отвечает Крис.

– Клара? – Я вопросительно наклоняю голову.

– Моя будущая дочь. Я уже придумал имя для девочки. Насчет мальчика пока не уверен.

– Что, если твоей жене оно не понравится? – я игриво закатываю глаза.

– Уверен, тебе нравится. – Он поднимает руки и обхватывает ладонями мое лицо, а затем нежно целует. Несмотря на то, что поцелуй Криса не вызывает тех же эмоций, что и взгляд Джонаса, я все равно чувствую приятную уверенность в завтрашнем дне. В его любви ко мне.

Как бы то ни было, когда я сделаю тест на беременность, не сомневаюсь – он меня поддержит. Таков уж Крис.

– Ребята, нам пора идти, – вклинивается Джонас.

Мы неохотно отрываемся друг от друга и смотрим на него. Он держит на руках Дженни, которая хватается за шею парня, прижимаясь лицом к его груди и тихо постанывая.

– Я ее отговаривал от участия в игре, – бормочет Крис, выбираясь из бассейна. Он помогает мне выкарабкаться, а затем мы стараемся как можно лучше выжать одежду, прежде чем сесть в машину. К счастью, кресла кожаные. Я занимаю водительское место, раз уж соврала Крису о трезвости его друга. Джонас с Дженни забираются на заднее сиденье.

Когда я выруливаю с подъездной дорожки, мой бойфренд принимается переключать радиоканалы. Раздается вступление к «Богемской рапсодии». Крис делает музыку громче и начинает подпевать. Вскоре к нему присоединяется и друг.

К собственному удивлению, я тоже подхватываю. Мне кажется, никто не смог бы удержаться. Даже если этот кто-то – семнадцатилетняя девчонка, почти уверенная в своей беременности и испытывающая неподобающие чувства к человеку на заднем сиденье, хотя она должна любить пассажира справа.

Клара

Семнадцать лет спустя

Я бросаю взгляд на пассажирское кресло и морщусь. Как обычно, оно все усыпано крошками. Остатки пищи неизвестного происхождения скопились в складках кожаной обивки. Я хватаю рюкзак и перекидываю на заднее сиденье. Туда же бросаю пакет из-под еды и две пустые бутылки. Затем пытаюсь смахнуть весь мусор. Скорее всего, это от бананового хлеба, который Лекси грызла на прошлой неделе. Либо от бублика, которым она завтракала сегодня по пути в школу.

На приборной панели валяются в беспорядке несколько контрольных с выставленными оценками. Я протягиваю к ним руку, одновременно сворачивая к обочине, но затем решаю, что не стоит так убиваться ради наведения порядка, и снова выруливаю на дорогу.

Когда я подъезжаю к знаку «СТОП», то всерьез задумываюсь, как поступить дальше: свернуть к дому, где семья готовится к традиционной вечеринке в честь дня рождения, или развернуться и направиться вверх по холму, чтобы подобрать голосующего Миллера Адамса, которого я заметила пару минут назад.

Он избегал меня почти весь прошлый год, но непорядочно оставлять даже едва знакомого человека под таким палящим солнцем. Стоит подвезти его, вне зависимости, насколько некомфортно мне будет. Снаружи почти сто градусов [1] Сто градусов по Фаренгейту почти равны 38˚С (прим. пер.). . В машине работает кондиционер, и все равно из-за жары капельки пота стекают по шее и груди и впитываются в бюстгалтер.

Лекси носит свой почти целую неделю, прежде чем постирать. Говорит, что пропитывает его дезодорантом каждое утро. Но для меня надеть один и тот же лифчик дважды равноценно повторному использованию грязных трусов.

К сожалению, моя философия чистоты не действует в отношении машины.

Я втягиваю носом воздух. Пахнет плесенью. Сначала я хочу воспользоваться освежителем, но затем решаю, что в таком случае Миллер почувствует его. Не знаю, что хуже: легкий запах плесени или свежераспыленный ароматизатор, который призван замаскировать запах плесени.

Не то чтобы я хотела произвести впечатление на Миллера Адамса. Какой смысл переживать, что о тебе подумает парень, который приложил массу усилий, лишь бы с тобой не пересекаться? Но отчего-то меня волнует его мнение.

Я никогда не рассказывала об этом Лекси, потому что история довольно унизительная, но в начале учебного года нам с Миллером достались соседние шкафчики, так не прошло и двух часов, как его локером стал пользоваться Чарли Бэнкс. Когда я поинтересовалась, почему он поменялся с Миллером, то узнала, что тот предложил приятелю двадцать долларов.

Не исключено, что ко мне эта ситуация и не имела отношения, но все же было обидно. Не знаю, чем я могла вызвать у Адамса такую неприязнь. Я стараюсь не обращать внимания на его поведение, но мне не нравится, что я ему не нравлюсь, поэтому я просто обязана его подвезти и доказать: я – хороший человек. Потому что так и есть, черт возьми! Хотя он явно другого мнения.

Я разворачиваюсь. Пускай я так поступаю из эгоистических соображений, но просто необходимо изменить его представление обо мне.

Когда я подъезжаю к вершине холма, то вижу, как Миллер стоит возле дорожного знака с телефоном в руке. Его машины нигде не видно, но он явно вышел не на пробежку. Адамс одет в потертые голубые джинсы и черную футболку, каждая из вещей сама по себе – это уже смертный приговор, а надетые вместе… Тепловой удар – не самая приятная штука, но каждому свое, как говорится.