Колин Гувер - Сожалею о тебе

– Я их ненавижу. Ненавижу за то, что они обманули тебя насчет Элайджи. Ненавижу то, как они самодовольно тыкали нам своей интрижкой в лицо.

Теперь мы оба пристально смотрим на картину.

– Какая уродская мазня, – объявляет наконец Джонас.

– Просто ужасная. Элайджа и то бы лучше нарисовал.

Товарищ по несчастью открывает холодильник и достает упаковку яиц. Затем берет одно, взвешивает в ладони и швыряет в полотно. Я не отвожу взгляд от желтка, пока он не сползает по холсту и не падает на пол.

Надеюсь, Джонас собирается за собой прибрать.

Он подходит ко мне и протягивает второе яйцо.

– Отличное ощущение. Попробуй.

Я беру предложенный метательный снаряд и спрыгиваю со стола. Затем отвожу руку назад, словно при игре в волейбол, и изо всех сил кидаю яйцо в картину. Он был прав. Эмоции просто замечательные: наблюдать, как совместное детище Криса и Дженни покрывается слоем грязи. Я снова бросаю. И еще раз.

К сожалению, в упаковке было всего четыре яйца, и теперь они закончились, но я только разошлась и не собираюсь останавливаться.

– Достань еще что-нибудь, – подталкиваю я Джонаса в сторону холодильника.

Возможность уничтожить хоть одно похищенное у меня воспоминание наполняет адреналином. Даже не представляла, что именно это мне и было нужно. Я раскачиваюсь на носках, уже готовая запустить в уродскую картину чем-нибудь еще, когда помощник по разгрому протягивает мне пластиковый стаканчик шоколадного пудинга. Я смотрю на него, пожимаю плечами и швыряю в цель. Острый уголок упаковки проделывает в полотне дыру.

– Я думал, что ты сначала откроешь упаковку, но так тоже сойдет.

Я смеюсь, беру из его руки еще стаканчик и на этот раз срываю пленку. Однако, когда я пытаюсь выплеснуть содержимое контейнера в картину, оказывается, что оно слишком вязкое. Задумавшись на секунду, я погружаю в пудинг пальцы и подхожу к стене. Затем с наслаждением провожу испачканной ладонью по холсту. Даже лучше яиц!

Джонас протягивает мне еще что-то.

– Вот, попробуй этим.

– Крис ненавидел майонез, – комментирую я, глядя на банку, и улыбаюсь.

– Знаю, – с ответной ухмылкой кивает напарник.

В этот раз удается запустить внутрь всю пятерню, достав из стеклянных глубин целую пригоршню холодной скользкой массы. Я тщательно размазываю майонез по картине. Джонас присоединяется ко мне, поливая ее тонкой струйкой горчицы. В другой раз я бы воспрепятствовала наведению такого беспорядка, но сейчас чувство удовлетворения намного перевешивает необходимость последующей уборки.

Кроме того, я впервые с аварии заливаюсь искренним смехом. Этот звук кажется мне таким чужим, что я снова и снова наношу соус на картину, лишь бы подольше испытывать это невероятное чувство облегчения.

Банка почти пуста, и Джонас принимается за кетчуп.

Боже, до чего же приятно.

Я начинаю вспоминать, что еще в доме может служить воплощением тайных воспоминаний любовников. Что еще можно уничтожить. Уверена, таких вещей и в квартире Джонаса навалом. А еще у него в холодильнике может найтись куда больше яиц.

Майонез кончился. Я поворачиваюсь к холодильнику, чтобы отыскать новый снаряд для метания, но комбинация босых ног и плитки предоставляют не слишком надежную опору. Я оступаюсь и хватаю Джонаса за руку, чтобы удержать равновесие. Спустя пару секунд мы оказываемся распростертыми на полу. Напарник делает попытку подняться, однако разлитая нами жижа повсюду. И она очень скользкая. Поэтому попытка с треском проваливается.

Я не могу прекратить хохотать, приходится даже свернуться калачиком, так как необходимые для смеха мышцы слишком давно не использовались и теперь болят. Я впервые так весела с момента, как умерли Крис и Дженни.

А еще я впервые за долгое время слышу смех Джонаса.

Вообще-то, я не слышала его с тех пор, как мы были подростками.

Наша немного истерическая радость начинает утихать. Я вздыхаю и поворачиваю голову к Джонасу. Он тоже смотрит на меня. Совсем серьезно. На лице – ни тени улыбки. Причина нашего веселья забыта, стоило нашим взглядам встретиться. Воцаряется гробовая тишина.

Адреналин, который струился по венам и подталкивал к разрушению, трансформируется в совершенно иную потребность. Смена эмоций с истерического хохота до полной серьезности кажется слишком резкой и сильно бьет по нервам. Даже не знаю, что именно вызвало такое напряжение.

Джонас судорожно сглатывает. Затем хриплым шепотом произносит:

– Я никогда не ненавидел арбузные леденцы. Просто оставлял их для тебя.

Его признание вихрем проносится у меня в сознании, согревая самые дальние и замерзшие уголки души. Молча смотрю на лежащего рядом мужчину, но не потому, что не нахожу слов, а оттого, что самые приятные за всю жизнь слова я услышала не от мужа.

Джонас протягивает руку и отводит прилипшую к моей щеке прядь. Как только он меня касается, я чувствую, как переношусь в тот вечер, когда мы вдвоем сидели на одеяле возле озера. И он снова смотрит на меня в точности как тогда, прямо перед словами: «Меня беспокоит, что мы все неверно поняли».

Кажется, что он сейчас меня поцелует, но я не представляю, что делать, так как совсем не готова к такому повороту событий. Я не хочу этого. Поцелуй неизменно приведет к осложнению ситуации.

Так почему же я наклоняюсь все ближе и ближе?

Каким образом его рука оказалась у меня в волосах?

И с какой стати единственная мысль сейчас о том, какого вкуса окажутся его губы?

В кухне стоит оглушительная тишина, если не считать нашего участившегося дыхания. Такая тишина, что слышен негромкий рокот мотора машины Клары.

Джонас отстраняется и быстро перекатывается на спину.

Я резко сажусь, стараясь отдышаться. Мы с трудом поднимаемся на ноги и немедленно приступаем к уборке.

Клара

Автомобиль Джонаса припаркован на подъездной дорожке. Надеюсь, его не накрыл очередной нервный срыв и он не решил оставить Элайджу у нас еще на неделю. Нам с матерью только этого сейчас и не хватает.

Хотя я не уверена в том, что именно нам нужно, но сложившуюся ситуацию однозначно пора менять. Вмешательство родных? Раздельные каникулы?

Надеюсь, мама, как и я, готова оставить школьную ссору позади. Что я особо ценю в маме, так это умение избегать конфликтов, когда требуется время на осмысление. Сегодня совершенно не хочется докапываться до причин размолвки и обсуждать произошедшее. Единственное мое желание – переодеться и поехать в кинотеатр, чтобы увидеться с Миллером. Однако сомневаюсь, что все пройдет по плану.

Когда я вхожу в дом, то вижу спящего Элайджу в коляске у дальней стены гостиной. Я направляюсь к нему, чтобы поцеловать, но тут мое внимание привлекает происходящее на кухне.